Сначала Лесли была скованна и не знала, о чем говорить, не умея сократить разделявшее их расстояние. Озабоченность собственными неприятностями, казалось, истощила ее способность сходиться с людьми.

Но потом былая близость постепенно начала возвращаться. Терри даже показал ей игрушки и подарки, полученные на последний день рождения. Среди них была и книга сказок, посланная Лесли. Она с гордостью наблюдала, как Терри умело обращается с игрушками и объясняет, как ими пользоваться.

— Ты вырос, — сказала Лесли, чувствуя, как чаще бьется сердце при виде крошечного личика. — Ты такой красивый, Терри. Скоро за тобой девочки начнут бегать.

— Вот уж не знаю, — ответил он, немного насмешливо, совсем как взрослый.

Лесли пыталась скрыть страх и тоску. Он становился с каждым днем все больше и так быстро менялся! Шесть месяцев — короткий срок для взрослого, но невероятно долгий для детей, преображавшихся, как по волшебству.

— А ты стала тоненькая, — заметил Терри, удивив мать проницательностью и памятью.

Только теперь Лесли поняла, что последний год не прошел для нее бесследно.

— Почему бы нам не приготовить что-нибудь перекусить? — предложила Джорджия.

Они вскипятили молоко для Терри, сварили кофе для себя и выложили на блюдо свежеиспеченные булочки. Старая заговорщическая атмосфера вновь установилась между ними, к концу обеда отношения вновь стали непринужденными.

Время от времени она ловила на себе взгляд Джорджии, исполненный сочувствия и сострадания. Джорджия совсем не боялась, что Лесли затмит ее в глазах Терри. Лесли была второстепенной фигурой в жизни мальчика, тетей, которую он любил, всегда был рад видеть, но и только.

И поскольку Джорджия все это прекрасно понимала, то не препятствовала ее отношениям с мальчиком. Терри это не повредит, но для Лесли значит очень многое.

В три часа Лесли повела малыша на обычную прогулку. Они медленно шагали по дорожкам пригородного поселка.

— Помнишь дорогу к нашему месту? — спросила она.

Терри взял ее за руку и повел в парк, находившийся в двух кварталах отсюда. Лесли была довольна, что мальчик точно помнит, где они обычно отдыхают — на маленькой, поросшей травой полянке под высокими дубами.

— Помнишь, — согласилась она. Терри улыбнулся.

— Хочешь поиграть? — предложила Лесли. — Может, покатать тебя на карусели? Или пойдем на горку?

— Пока нет.

Терри лег на траву и загляделся на ветви деревьев. Лесли, подумав, устроилась рядом.

Лесли затопило молчаливое отчаяние. Росс лежит в больнице, врачи опасаются нового инсульта, который наверняка убьет его, а этот маленький мальчик… она ему нравится… возможно, Терри даже немного любит ее, но он так ошеломляюще быстро растет, так мгновенно меняется… Просто невозможно надеяться, что он сохранит в памяти их игры, песни и забавы. Он оставлял ее позади, а сам удалялся, с головокружительной скоростью в собственный, недоступный ей мир.

Но она не отдаст того, что осталось. Последний год научил ее не жаловаться, не жалеть об отнятом, а быть благодарной судьбе за каждую малость. Несчастье превратило Лесли в стойкого оловянного солдатика, умевшего извлечь лучшее из каждой новой неприятности.

Он начал рассказывать о школьных приятелях, о занятиях, забавных проделках, сообщил, куда отправится на каникулы следующим летом. И каждое слово было благословением для Лесли, драгоценным эликсиром, сближающим ее с утерянным навеки сыном.

— Ну а теперь, когда ты стал взрослым и научился писать, может, как-нибудь отправишь мне письмо, — предложила она.

— Угу, — согласился Терри. — А ты мне ответишь.

— Будем друзьями по переписке.

— А что это такое?

Лесли объяснила, как могла, не выпуская маленькой ручонки, бессознательно цепляясь за единственную хрупкую соломинку, связывающую ее с будущим и, может быть, с сыном.

— Но нам ни к чему писать письма, — неожиданно заявил Терри.

— Почему?

— Потому что, когда я вырасту, то женюсь на тебе. Вот и письма не нужны.

— Верно, — кивнула Лесли, вне себя от радости, благодарная за столь буйную фантазию. И, неизвестно почему, этот сладостно горький момент, в течение которого она держала его в своих объятиях, стал еще более прекрасным, хоть и был столь мимолетен. К ее груди прижималось неуловимое, изменчивое существо, созданное из быстротекущего времени и ее любви.

Лесли была слишком погружена в свои раздумья, чтобы заметить еще что-то, кроме малыша, лежащего головенкой у нее на коленях.

И уж конечно, она и не подумала оглянуться и присмотреться к кустам за спиной, откуда за ними наблюдал Тони Дорренс.

Но на этот раз Тони даже не смотрел на Лесли.

Он не сводил глаз с мальчика.

И так же безошибочно, как Лесли распознала собственное сердце в Терри Бейере, так Тони Дорренс догадался, разглядывая крошечное личико, что перед ним его ребенок, их с Лесли сын.

Джонсонвилль, Лонг-Айленд. 16 июня 1979 года

Оказалось, что состояние Росса не такое плохое, как этого опасались. В течение всей весны ему постепенно становилось лучше. Память на слова и имена медленно возвращалась, интеллектуальные и мыслительные способности достигли того уровня, какими были до Рождества. Благодаря сильной воле и мучительно-тяжелому лечению Росс уже мог управлять двигательным аппаратом и выполнять задания, на которые не был способен с тех пор, как перенес последний удар.

В эту солнечную среду улицы Джонсонвилля были залиты особенным сиянием, казавшимся предвестником жаркого лета. Лесли работала все утро и вернулась домой, чтобы отвезти Росса на физиотерапию. Теперь она ехала обратно в офис, чтобы закончить важную работу, которой так долго пренебрегала. Этот день закончится как и многие другие: Лесли заедет за Россом в три, отправится на работу часа на два и, возвратившись домой, ляжет в постель в девять или половине десятого, чтобы забыться усталым сном.

Лесли развернулась и, пристально глядя в зеркальце заднего обзора, подвела машину к воротам стоянки. Потом сунула билетик в узкую щель, и шлагбаум тут же взвился вверх. Но в этот момент передняя дверца внезапно открылась, и кто-то сел в машину.

Лесли вскрикнула, испугавшись, что ее сейчас ограбят, но, увидев, кто это, смертельно побледнела.

Тони Дорренс не улыбался. На красивом лицо застыло суровое решительное выражение.

— Едем, — велел он.

Но Лесли была слишком шокирована, чтобы сдвинуться с места. Она просто сидела, глядя на Тони.

— Что ты?.. — заикаясь, пробормотала она.