Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Перемены должны были наступить, — сказал Янош, — независимо от того, достигли мы Королевств или нет. И лучшее, что мы можем теперь сделать, — придать этим переменам такую форму, которая бы соответствовала нашим понятиям о счастье для большинства.
— Я понимаю, — вздохнула Рали. — Я понимаю. Но это же ужасно, видеть, как город, который я люблю, раздирается на части. Ведь теперь по ночам на улицах появляются отчаявшиеся бедняки, чтобы грабить, убивать и поджигать; днем воскресители празднуют свой мошеннический триумф, а те, кто должен бы положить этому конец, отсиживаются за каменными стенами.
Она встала.
— Слух о вашем появлении долетел до наших казарм через несколько минут, как вы прошли через ворота, — сказала она. — Теперь, как я понимаю, котел закипит вовсю, и нам хотелось бы знать, кому улыбнутся боги. — Она взъерошила мне волосы. — Ну, добро пожаловать, братец. Держу пари, ты и не подозревал, что ты и один бродяга горец возглавите революцию, а?
И она удалилась, пока я собирался с ответом. Рали, как обычно, оказалась права. Мы действительно довели дело до революции и понимали свою ответственность. Очень хотелось мне знать, чем же все это окончится. Да и сейчас, когда я пишу эти строки, я сожалею, что не знал этого тогда.
Составив расписание караульных смен, мы с Яношем отправились отдыхать. Первым на часы заступил сержант Мэйн. Янош приказал разбудить себя за час до рассвета, когда, как правило, чаще всего возникают опасности. Но опасность не стала долго ждать и материализовалась вскоре после полуночи. Я проснулся от крика и грохота. Шум доносился от главного входа. Обнаженный, с саблей в руке, я сбежал вниз, там же торопливо собирались слуги с зажженными факелами. Двое из моих слуг, имена которых я не упоминаю, дабы не было сегодня стыдно их семьям, трусливо оглядываясь, отодвигали огромный деревянный запор входной двери. Я занес саблю над этими предателями, но они взмолились о пощаде, сказав, что все объяснят. Прежде всего я приказал им задвинуть засов обратно. Они подчинились. Вниз сбежал Янош с оружием наготове.
— Я видел людей, — сказал он. — Человек двадцать, вооруженных, ждут через дорогу. Они сбежали, когда поднялась суматоха. — Он с первого взгляда понял, что произошло. — Итак, здесь у нас измена, а не просто атака в лоб. Что вам было обещано за предательство? — спросил он.
Эти двое забормотали что-то невнятное, перебивая друг друга. Я приказал им говорить по очереди, что произошло. Если верить словам первого слуги, то он, сменившись с поста, отправился спать. Затем он проснулся, но все равно, находясь как бы еще во сне и не имея сил сопротивляться, пошел к двери. Второй уже был там.
— Это действовало заклинание, — настаивал он. — Я пытался противиться… но бесполезно.
Меня охватили сомнения, но я опустил саблю, помня, что они не один год служили моему отцу. Хотя я не был убежден в их невиновности. Как и Янош.
— Что же разрушило это заклинание? — спросил он скептически. — Такое действие не всякому по плечу, здесь нужны большие способности, чтобы помешать вам привести такой коварный план в исполнение.
— Это был… крик.
— Кто же кричал? — поинтересовался я.
Оба задрожали, а затем один указал дрожащим пальцем куда-то за меня. Он указывал на алтарь, на портрет моего брата Халаба.
— Он кричал. Оттуда…
Остальные слуги загомонили, и мне пришлось еще раз прикрикнуть, чтобы наступила тишина. Оба слуги продолжали бормотать, что, мол, это исходило из картины и только благословенный Халаб и мог спасти фамильный дом от погибели. Меня разрывало между изумлением и скепсисом. Янош приказал запереть этих двоих в кладовку. Он сказал, что должен выяснить истину.
— Я не сторонник пыток, — тихо сказал я ему. — И выяснять тут особенно нечего. Если мы считаем, что они виноваты, их надо выгнать. Или казнить, это мое право, поскольку они не выполнили условий договора.
— Я их и пальцем не трону, — сказал Янош. — Есть методы и получше.
Он отправился на кухню, где мог бы должным образом подготовиться. Я знал, что он собирается делать. Через час он уже получил ответ. Этим двоим пришлось сказать правду. Действительно, откуда-то подействовало заклинание, настолько сильное, что превращало человека на какое-то время в бездумный автомат. И хотя заклинание было рассчитано на спящего человека, а не на бодрствующего, все равно необходимо было признать, что работал мастер-воскреситель, и, скорее всего, не один.
— Черная магия, — сказал я.
Янош нехотя согласился, но заметил: что бы я сказал, если бы такое же заклинание было сотворено, чтобы уберечь доброго человека от негодяя? Но времени философствовать не было. Янош немедленно обезопасил магией все наши припасы и, когда встало солнце, отправил нескольких слуг разузнать, не открылся ли какой-нибудь рынок, чтобы пополнить запасы. В течение дня он произвел еще несколько заклинаний. Первое и самое грандиозное касалось всего дома.
— Я не могу защитить от такого заклинания, которое чуть было не сработало, но я могу сделать так, чтобы и впоследствии они не срабатывали до конца.
Затем он сотворил магическую защиту каждому из нас, при этом причинив сильную боль тем двум, которые стали жертвой предыдущего заклинания.
— Подобно человеку, подверженному простуде и потому избегающему сырых мест, человек, пострадавший от магии, легче другого может пасть жертвой очередного заклинания, насланного тем же магом. Вернее, это я так думаю, поскольку не слыхал об этом ни от одного из воскресителей и не читал ни в одной магической книге.
Я спросил его, как слуги отнеслись к тому, что заклинания над ними совершает человек, не принадлежащий к сословию воскресителей. Янош усмехнулся и сказал, что с этим-то как раз проблем не было.
— Ты даже не представляешь себе, Амальрик, что существует целый неведомый нам мир колдовства, которым пользуются бедняки. Они не могут позволить себе услуги воскресителя, к тому же большинство совершенно уверено, что магия своего, такого же бедного и малограмотного колдуна, к помощи которого из поколения в поколение прибегают в их семьях, куда эффективнее той, что творят воскресители. Можно считать это предрассудком, но иногда они правы. Тем более что хотят они от магии, как правило, таких вещей, которые считаются незаконными: приворотного зелья, порчи для врагов, а для себя — средств для обнаружения кладов.
— Это с точки зрения воскресителей незаконно, — сказал я задумчиво, — но не с моей. Если мне понадобится, я куплю любое заклинание, ведь у меня уже достаточно денег.
— Денег или просто влияния имени Антеро.
— Да, много несправедливости в нашем городе, — вдруг не совсем логично сказал я.
— Блестящий вывод, — сказал Янош, не скрывая сарказма. — Друг, если ты вдруг узнаешь о таком общественном строе, для которого твой вывод неверен в той или иной степени, не забудь сказать мне, чтобы я знал, куда эмигрировать.
Я налил ему неразбавленного бренди, а сам в одиночестве подошел к алтарю Халаба и возблагодарил его. Я понимал, что своей помощью он вовсе не добивался священного жертвоприношения, но тем не менее я пообещал совершить эту церемонию, когда все успокоится. И еще я поклялся, что, пока будет жив род Антеро, рассказ о том, что сделал сегодня дух моего брата Халаба, будет передаваться из поколения в поколение.