на всю эту красоту хотя б то же одеяло, чтобы прикрыть нагое тело, и одновременно с тем — ужасно хотелось коснуться гладкой зеленоватой кожи, ощутить ее тепло. Ничего подобного раньше ей не приходилось испытывать, кончики ушей зарделись от стыда, однако Шара нашла простой и изящный способ решить обе задачи сразу. Придвинувшись поближе и пробормотав под нос что-то вроде «укройся, холодно!», накинула на Рагхулуна свободный край одеяла. Оказавшись в теплом коконе, тот, как показалось девушке, ничуть не удивился и не подумал отстраняться, даже наоборот — придвинулся ближе, чтобы полностью оказаться под стеганой тканью одеяла. Видимо, и вправду начинал слегка подмерзать. Твердое горячее плечо коснулось ее плеча, и девушку бросило в жар. Тогда, в гроте… он же при всех назвал ее своей женщиной… Зачем? Неужели… он и вправду тоже…

— Спасибо тебе за все, — негромко произнес вождь, нащупав шершавую девичью ладонь. — Не знаю, чья воля привела тебя в Туманные горы, но ты вернула нам надежду. Впервые за много лет клан Ледяной Волчицы смог дать тварям Кхуру достойный отпор…

— Не стоит, — перебила она, — это твоя победа. Это ты вел в битву своих воинов, это ты был в первых рядах. Я… так… всего лишь подсказала, как можно разделаться с урук-тха’ ай с наименьшими потерями, вот и вся моя заслуга. Просто клан поверил своему вождю так же, как ты поверил мне, вот и все.

— А перед тобой у меня свой долг, — перебил он. — Жизнь. И знаешь, мне кажется, что я должен как-то…

— Ничего ты не должен, — шепнула она, качая головой. — Ты… ты уже вернул его.

Сбитые пальцы осторожно коснулись повязки на плече Рагхулуна. Она боялась поднять глаза, чтобы не встретиться с его взглядом, чтобы не выдать себя. Жар охватывал не только уши, это было и приятно, и мучительно. Просто даже находиться рядом… Настолько близко, что кожа чувствует тепло его дыхания. Девушка уткнулась лицом в край одеяла, пряча пылающие щеки, и вздрогнула всем телом, оттого что шею обожгло выдохом и влажный язык прочертил длинную полосу вдоль ключицы. А парень отвел в сторону мешавшие волосы и осторожно куснул мочку девичьего уха.

— Если… что-нибудь не так, — чужим, внезапно охрипшим голосом шепнул он, — останови меня…

Остановить? Зачем… Шара улыбнулась совершенно бессмысленной улыбкой, чувствуя, что остатки рассудка сладко тают в жару этих прикосновений. Она прильнула к нему всем телом, слушая учащенный стук сердца.

— Не буду, — шевельнулись сухие губы. — Все так.

Кольцо сильных рук сомкнулось вокруг груди. Не разжимая объятий, он мягко уронил девушку на себя, ухитрившись одновременно поддернуть край одеяла так, чтобы душный теплый кокон с головой накрыл их обоих…

Глава 25

Пробираясь узкими, полузасыпанными, ведомыми одному ему коридорами, мальчик шел в направлении Морийского тракта. После землетрясения, вызванного пробуждением Древнего, многие ходы и гроты оказались завалены: иные — полностью, иные — частично. Для взрослого иртха разницы не видно, а вот тощий подмастерье Ташкулуда, благодаря тщедушности телосложения, легко пролезал и не в такие норы. Это здорово экономило время — по Морийскому тракту выбираться на поверхность всего удобней и быстрее, а парнишка торопился. И недаром.

Анхур… С того момента, как теплое дерево тяжелого мордорского лука впервые легло в подставленные ладони, Ругбар потерял покой. Невероятная мощь иноземного оружия завораживала, манила, как любая неразгаданная тайна. Глядя на гибкое черное дерево его рогов, подмастерье поклялся во что бы то ни стало разгадать секрет мордорских оружейников. Помощи от хозяйки анхура ждать не приходилось — ирк-мани из Мордора не сумела объяснить даже устройство, не говоря уж о тонкостях изготовления. Ругбар вынужден был действовать на свой страх и риск, при этом он старался не думать о той трепке, что ожидает его за кражу деревянных заготовок. Он успел сделать три лука, три очень удачных «образца», как тогда казалось. Пф-ф! Ну да, конечно, у них были свои недостатки, но именно теперь, когда в пещерах клана расположились воины Лесной Заставы, в числе коих оказалось пять мергенов, а по-мордорски — «анхур-кханов», юный гений до конца осознал несовершенство собственных творений. Вначале будущий оружейник впал в отчаянье пополам с жуткой завистью, но почти сразу же сообразил, что ничего непоправимого в жизни нет, и если долго мучиться… Главное — это «мучиться» в правильном направлении. Появление дол-гулдурских стрелков вселяло надежду на то, что кто-нибудь из этих ребят способен рассказать об анхуре больше, нежели Шара-сама. А вдруг они, действительно, знают об устройстве анхура, да и вообще — может, это Шара-сама одна такая тупая попалась…В общем, стоит попробовать, когда ж еще рвать когти, если не теперь? Но для начала, разумеется, придется сходить на поверхность за деревом для заготовок… все же в прошлый раз подчистую выгреб, дурья башка, а дерево-то еще и вымоченное было…

Впрочем, самокритика — чувство взрослых, молодежи несвойственно долго сожалеть о совершенных ошибках: ну, вспомните, к примеру, себя лет в пятьдесят — пятьдесят пять! — поэтому Ругбар, выбравшись в гулкие гроты с рядами каменных колонн, немедленно повеселел и самодовольно замычал под нос песенку. Услышь его сейчас мастер Харуф, и мальчишка, пожалуй, огреб бы подзатыльник, а то и ремня, ибо песня эта была Ругбаром подслушана у дол-гулдурских гостей. Называлась она «Сотня Уфтхака». О каком именно Уфтхаке шла речь, Ругбар не знал, но если о меченном предводителе «красноглазых», то мужик, безусловно, крут:

Вы недавно впервые затеяли драку,

Ощутив лишь вчера крови вкус на губах,

А теперь послужите-ка в сотне Уфтхака,

А теперь послужите-ка в сотне Уфтхака,

Закаленной в тяжелых кровавых боях.

И было бы все ничего, но на беду, дальше в песне упоминался мордорский Властелин Гортхар, и не просто для красного словца, а очень даже прямо и недвусмысленно:

Погляди — через горы петляет дорога,

Как сияет в ночи Око знаком побед,

Предстоит бросить вам Гортхар-сама под ноги,

Предстоит бросить вам Гортхар-сама под ноги,

Отвоеванный в тяжких боях континент.

Что такое «континент», Ругбар представлял весьма приблизительно. Но казалось ему — это должно быть нечто большое, может, даже и со все Средиземье размером. А вот дальше шла вовсе непонятное:

В штабеля вы уложите гребаных тарков,

И запомнятся йерри кошмаром в веках

Дни, что вы провели в славной сотне Уфтхака,

Дни, что вы провели в славной сотне Уфтхака,

Закаленной