отвращение все еще переполняют меня, до конца преодолеть страх, стоит кому-то ко мне потянуться, я не могу. Но если не пытаться, я останусь с ним навечно. А ребята неплохие. И правда, чем-то похожи на нас самих.

– Спасибо, – наконец говорю я вслух и поднимаю чашу снова. – За мудрую принцессу, прирожденного оратора и…

Великую волшебницу и королеву. В будущем. Но это громкие слова для того, кто еще вчера сообщил Орфо, что не так уж сильно против ее смерти. Они прозвучат либо наивно, либо двулично, либо и то и другое; она вряд ли оценит их и, скорее всего, отпустит в ответ шутку в духе своего кота. Кстати, интересно, как там Скорфус, проспался или…

– …и просто занозу в заднице, – неожиданно заканчивает Орфо и, когда я давлюсь вином, со смехом хлопает меня по спине. – Думаю, догадываешься, кто ко мне так ласков. – Она кидает беглый взгляд в сторону, куда ушла Клио. – Кстати, я думаю, нам тоже стоит пойти домой пораньше. Хочу побыть с ним, а может, он уже и оправился.

Хорошо бы. Я успел немного отвлечься от мыслей о случившемся с ним, меня больше не пугает даже видение у мемориала – все эти шевелящиеся мертвецы. То ли компания, то ли выпивка – что-то расслабило меня, но сейчас, когда мы вдвоем, а вокруг так тихо, тревога возвращается. Накатывает мягко, как волны, тоже подползающие по песку все ближе и оставляющие все более крупные клочья пены.

– А ты? – обращается ко мне Орфо.

– Что? – Решаю, что речь о Скорфусе. – Да, я тоже переживаю, и я бы…

– Нет. Как твое самочувствие? Ты так страшно упал… – Взглядом она как бы просит меня продолжить самому. Объяснить, что случилось.

– Нормально. – Даже не лукавлю. И, к сожалению, мало что могу сказать. – Закружилась голова, стало слишком много звуков, а может, это все солнце. И, в конце концов, это место… – Снова кидаю взгляд на мрамор, окутанный тенями. – Оно правда потрясает каждый раз. Что бы я ни говорил про свое ощущение родины, мне есть что вспомнить.

– Понимаю, – откликается она. – Я, кажется, почувствовала, и от тебя, и от них. Они все всё помнят. – Она снова подливает нам вина. – Эвер. Давай за то, чтобы, независимо от моей судьбы, все получилось. Мы все люди. Наши ошибки в прошлом. Мы все должны дружить.

– Давай. – Я чокаюсь с ней, и на этот раз она осушает чашу.

– Я придумала, – говорит она, вытерев губы и бегло обернувшись. – Я хочу кое-что подарить Клио, когда она будет уезжать. Этот мрамор. – Она поводит рукой в сторону мемориала. – Ну, кроме композиции, конечно. Остальное ведь можно отколоть и отправить… – Она снова смотрит на меня. – Хватит, чтобы восстановить хотя бы часть домов, которые еще лежат в руинах после наших обстрелов. Или приморский дворец.

– А Плиниус? – уточняю я. – Это большая статья бюджета.

– Папа не против, – уверяет она, а потом, помедлив, добавляет: – Знаешь, Клио просила кое-что другое, намного дешевле, но…

– Что? – Напряжение в ее интонации обдает холодом. Я даже понижаю голос, словно кто-то может нас услышать, но Орфо, смотря очень серьезно, качает головой.

– Неважно. Это я отдавать не готова. Это… как минимум странно. Именно когда Клио сказала об этом, я на миг даже засомневалась, не сумасшедшая ли она и правда ли такая милая.

Не сумасшедшая ли, милая ли… Мне вместо ее лица померещился череп в нашу первую встречу. И череп из чаек над ее головой. А эти шепотки? Что она выспрашивала перед уходом? Вроде разговор был шутливый, пьяный, но Орфо определенно занервничала, раз начала так оправдываться и приплела свой любимый сад. Не про меня ли?..

– Эвер, – окликает она обеспокоенно, и я встряхиваюсь, решив пока не спрашивать. – Опять у тебя медленные глаза. Не волнуйся, ничего такого, она не настаивала. Скорее всего, она вообще сама не поняла, что сказала.

Может быть. Она ведь маленькая. Ей шестнадцать, как Орфо, но то ли Орфо ведет себя взрослее, то ли Клио слишком ребячится временами. Между ними большая разница, я чувствую. Хотя, возможно, я и предубежден.

– Съешь последний? – Она со слабой усмешкой протягивает мне миндальный орех, подавшись ближе. Явно хочет сменить тему. – Рикус прав, их слопали быстро. Надо попросить приготовить еще. Сразу бочку. Розмариновая карамель божественна.

Я смотрю на пальцы, почти коснувшиеся моих губ, потом Орфо в лицо. Она замерла, не отрывая глаз, и как ни хочется вкрадчиво напомнить: «У нас так не принято, нет?» – я завороженно тянусь навстречу и забираю орех. Задевая ртом кожу на подушечках, чувствую сладость.

– Смею ответить тем же? – Беру кусочек молодого сыра и подношу к ее рту, но она только качает головой и мягко сжимает мою руку, отводя ее.

– Больше не хочу есть. Как-нибудь в другой раз.

– Переживаешь. – Это не вопрос; как бы она ни старалась держаться безмятежно, на лице то и дело что-то проступает. Она кивает. Я вздыхаю, возвращаю сыр на доску и, просто не зная, что сделать еще, беру чашу. – Тогда выпей, отвлекись.

– Подталкиваешь меня к дурному! – Но снова ее пальцы накрывают мои поверх ножки чаши, и глоток Орфо делает довольно большой. Стреляет в меня новым взглядом. – Кстати, это твоя. Больше не боишься, что…

Правда, моя: не выпита и наполовину, ее-то опустела после последнего тоста. Орфо чувствует, как напрягается моя рука; сжимает ее крепче и буднично сообщает:

– Даже не надейся, я уже не смогу его выплюнуть. И вызывать рвоту не буду. И вообще прекращай это, Эвер, лучше тоже отвлекайся. – Снова она кивает на вино. Я нехотя пью. Она довольно усмехается. – Вот так-то. Сладкое, правда? Пьется как сок, а эффект…

Эффект мощный, судя по Клио, но я не чувствую. Точно нет такого воздействия, как вчера, мой ум ясен, и думаю, я даже смог бы встать. Но я не хочу. Мне нравится сидеть рядом с Орфо, нравится ощущать ее пальцы поверх своей руки. Чаша разделяет нас. Мы отражаемся в ней. Орфо не глядя берет кувшин и подливает еще, делает глоток, я повторяю. Это словно ритуал, ритуал… примирения? Нет, не так, скорее пугающего, сладостно-сокрушительного узнавания заново. Я отпиваю еще, но уже не могу отвести взгляда от ее ставших ярче губ. Она так же пристально, точно с ожиданием, смотрит на меня.

– Ты кое-что сказала вчера. – Я не осознаю, как произнес это. Но уже боюсь, что зря.

– Что? – Она лишь улыбается уголком рта. – Я много болтала.

Самые пошлые вещи, которые только можно обрушить на человека. Про язык