– Нет, конечно, я же говорила, она мне не нужна, – фыркнула и, протянув щетку Лаксу, попросила: – Отряхни меня сзади.

– Оса, я так испугался, что теперь снова есть хочу, – жалобно и толику заискивающе заскулил Фаль рядом с моим ухом.

– Бедолага, сейчас чего-нибудь найдем перекусить, – пожалел сильфа сердобольный Кейр и полез в сумки на спине Белки: – Медовые булочки, сыр, окорок, курица, рулет с грибами, яблоки, – перечислил телохранитель и спросил: – Тебе чего?

– Все! – скромно выбрал Фаль под групповой громкий смех, исполненный истинного облегчения. Если наш сильф хочет кушать, значит, в мире и с миром все в порядке.

Кейр быстро бросил на траву у обочины плотное светло-серое полотнище, служившее скатертью, и выложил весь ассортимент избранных непривередливым сильфом продуктов.

– Тебе, наверное, тоже всё, или есть гастрономические предпочтения? – спросила я сильфиду, раз уж наш кушать хочет, то златовласка тем паче голодна.

– Я не приму пищи из рук человека! – задрала нос гордячка, следя голодными глазам за кусками, вокруг которых, облизываясь, порхал сильф.

– А тебе никто и не предлагает есть из рук, – нахмурившись, съязвил Лакс. – Для этого тарелки есть.

– И что буду должна тебе, магева, за освобождение и трапезу? – с презрительным подозрением, под которым читалось намерение поторговаться и урвать кусочек-другой вожделенной пищи, осведомилась златовласка, подлетев ко мне поближе и зависнув перед лицом с самым независимым видом.

Да уж, голод не тетка! Кто знает, сколько бедняжке пришлось посидеть не жрамши в этой старинной ловушке, небось лет двести. Настоящая диета для йогов, из тех, которые половинкой финика в день питаются. Хорошо еще, малютка нас покусать не стремилась. Сильф-людоед – это ужас почище косяка пираний. Стоило избавлять леса Ивельды от одного чудища, чтобы собственноручно завести в них другое. Как же уговорить кроху перекусить? Сказать, что мне ничего от сильфиды не надо, – после печального опыта общения с людьми не поверит, скорей, предпочтет и дальше страдать с голодухи, пока разыщет какую-нибудь снедь, чтобы животик набить. Значит, надо предложить что-то вроде сделки. Поразмыслив, ответила так:

– Чем сама отблагодарить захочешь по совести, то и приму. Теперь же кушай давай, пока Фаль одни крошки тебе не оставил. Кстати, как нам тебя величать, сильфида?

– Неужели ты думаешь, я настолько глупа, чтобы открыть свое имя магеве? – Малютка возмутилась и на секунду позабыла даже про вожделенную еду.

– Я не прошу назвать свое истинное имя, – уточнила, чувствуя, что еще немного, и начну грубить напропалую, все-таки нравом не мать Тереза, – ваши сильфьи имена все равно так длинны, только язык сломаешь. Для общения вполне достаточно прозвища. Меня, к примеру, можешь звать Оса, а это Лакс, Гиз и Кейр, о Фале ты уже слышала, – по очереди представила мужчин.

– Иесса, – нехотя буркнула малютка, почувствовав, что выставила себя злобной дурочкой, и решительно объявила с изрядной патетичностью: – Я принимаю твое условие, магева Оса!

– Хвала Творцу, а я уж думал, не снизойдет, – с ехидством откомментировал Гиз.

Сильфида предпочла сделать вид, что не услышала слов мужчины. А может, вправду не услышала, поскольку пикировала на скатерку, где торопливо насыщался Фаль. Наш сильф жадиной не был и потеснился почти охотно, дав нам возможность на практике убедиться в том, что сильфиды из рода сильфов горазды жрать ничуть не меньше особей мужского пола. Нам оставалось только благоговейно смотреть! Половина еды, собранной в дорогу на четверых людей и одного мотылька, обрела окончательное упокоение в желудках ненасытных сильфов немногим больше чем за десять минут.

– Как только в них влезает? – в очередной раз подложив добавки, вполголоса задал Кейр сакраментальный вопрос, мучивший мое воспаленное воображение все время пребывания в волшебном мире.

– И ничего не вылезает, – с ухмылкой прибавил Лакс.

– Сильфья магия, – пожала плечами, как пожал когда-то в ответ на мой вопрос Фаль, прибавив: «Не знаю, я просто ем вкуснятину, и все!» – Вероятно, их тела устроены так, что перерабатывают съеденную пищу в нечто, не дающее отходов и занимающее куда меньше места, чем первоначальный продукт.

Фаль и Иесса приканчивали последние яблочки в меду в качестве десерта, когда Гиз, демонстрируя мне обломки тарелки-ловушки, поинтересовался:

– С ними как поступить: выкинуть или уничтожишь?

– Вообще-то не мне решать, – поразмыслив, ответила я, – а Иессе. Это же она в клетке мучилась. Вот пусть и распоряжается остатками темницы на свое усмотрение: вдруг ей в них каждый день плевать захочется или в пыль превратить.

Сильфида сглотнула яблочки, облизнула ладошки длинным розовым язычком, тяжело оторвавшись от опустевшей скатерти, подлетела к самому моему лицу, долго и пристально всматривалась в него, причем впервые без боевитой враждебности, и наконец тихо и очень печально прошептала:

– Ты понимаешь… По-настоящему понимаешь…

– Оса все понимает, – гордый моей сообразительностью, поддакнул Фаль, сначала приземлившись мне на плечо, а потом уже принявшись за гигиенические процедуры. Хорошо еще, что тереться о мою щеку он стал только после того, как слизнул с собственной мордочки весь мед, иначе в чувствительной душе юного сильфа могли зародиться серьезные сомнения относительно мой понятливости.

– Я знаю, Иесса, что такое жить взаперти только потому, что такова была воля кого-то другого, и жаждать всем сердцем вырваться на волю, – согласилась тихо.

– Знаешь, – кивнула златовласка и дотронулась ладошкой до моей щеки.

Мы с сильфидой пережили миг абсолютного понимания, после которого оставаться врагами стало невозможно, а недоброжелателями очень сложно. Нельзя искренне сочувствовать, не сопереживая, а сопереживать можно, только испытав нечто подобное на своей шкуре. Я поняла боль Иессы, и она осознала это.

– Брось осколки в траву, подальше, – почти попросила Гиза сильфида.

Гиз покосился на меня, возражений не услышал и запулил сначала дырявую тарелку, потом квадратный кусок днища в траву у самого края леса. Причем, могу поклясться, и стук это подтвердил, обломки ловушки упали один на другой. Вот так – патологическая точность во всем и очередное доказательство превосходных навыков в его уже бывшей профессии!

Сильфида больше не смотрела на нас, повернувшись в сторону падения условно летающей тарелки-тюрьмы, она сжала кулачки и вздернула ручки вверх, выпрямилась в струнку от макушки до носочков, крылышки затрепыхали как сумасшедшие, их движения слились в размытое радужное пятно. Раскрыв прехорошенький алый ротик, Иесса пронзительно завизжала на высокой, близкой к ультразвуку ноте. Будь сильфида чуть крупнее, у нас, скорее всего, вылетели бы барабанные перепонки. Скривившись, Фаль поспешно прижал к своим ушкам ладони.

И случилось чудо. Из совершенно ясного после ночной грозы неба в траву ударила голубая ветвистая молния – одна, вторая, третья, четвертая, пятая. Целый пучок молний с настырностью вцепившегося в кость бульдога били одна за другой в то место, где упала клетка для пленения сильфов.