– Попытайтесь напомнить ему об этом обещании, капитан-лейтенант. Помнится, в штабе Дунайской флотилии вы не раз помогали мне своими беспардонными напоминаниями командующему.

– И особенно начальнику штаба. Закоренелый, скажу вам, товарищ майор, факт. Вы храбрый офицер, Гродов. Признаюсь, что порой хвастаюсь знакомством с вами. Но это я хвастаюсь порой, а горжусь постоянно. Надеюсь, что мы еще и под Севастополем тоже вместе повоюем.

Отыскав ефрейтора Малюту с его машиной, Гродов успел заскочить в госпиталь. Дежурная медсестра предупредила его, что Ковач находится на операции.

– Заменяет хирургическую сестру? – уточнил Дмитрий.

– Почему же, фельдшер Ковач уже сама делает некоторые операции, – встряхнула рыжеватыми кудряшками молоденькая сестричка.

– Странно, сама она предпочитает об этом молчать.

– Несложные, конечно. Однако наши хирурги, которые буквально с ног валятся, работой ее довольны; говорят, что будет талантливым полевым хирургом.

– Полевым?! – удивился Гродов. – Почему именно полевым?

– Это значит – хирургом, способным делать операции в полевых условиях, при минимальном наличии хирургических средств, – назидательно просветила его девчушка. – Теперь, во время войны, это высшая похвала хирурга.

– Кто бы, глядя на нее, мог предположить такое? – смущенно проворковал майор, не понимая, почему Магда ничего не говорила о своих клинических успехах.

Пока облаченная в халат и белую косынку Ковач приближалась к нему, майор напряженно решался: стоит ли обнимать ее при всех или же продемонстрировать суровую сдержанность. Однако все его планы и сомнения были разрушены несколькими, командирским тоном произнесенными Магдой словами:

– Вы все еще в городе, майор? – ни усталости, ни удивления на лице этой сдержанной женщины не было видно. Как, впрочем, и эмоций. – Странно.

– Я ведь говорил, что был вызван на Военсовет.

– Но он завершился несколько часов назад.

– Откуда такие сведения?

– Начальник медицинской службы оборонительного района дождался его окончания, встретился с начальником штаба и давно успел сообщить о своей беседе с ним начальнику госпиталя.

Гродов мягко, растерянно улыбнулся: такого холодного, напористого приема он явно не ожидал.

– У тебя найдется несколько свободных минут?

– Не более пяти, – едва заметно качнула головой Магда. – Причем не покидая госпиталя. Так что затевать что-либо бессмысленно.

– Понимаю, мне не следовало приходить сюда… Во всяком случае, ты моему визиту не рада. Надеюсь, на твою репутацию мое посещение госпиталя не повлияет?

Магда демонстративно привлекла Дмитрия к себе, нежно поцеловала в губы, однако выражения лица не изменила.

– Я рада видеть тебя, майор. Но еще больше рады будут видеть твои бойцы. У них там, в районе Новой Дофиновки, идут сейчас тяжелые бои. Только что привезли трех тяжелораненых бойцов. Из твоего полка. Одному придется ампутировать ногу.

– Надо бы проведать их, – помрачнел Гродов.

– Чтобы выслушать тот же вопрос, который выслушал от меня: почему ты все еще здесь, наш неустрашимый «Черный Комиссар»? Не хотела бы я присутствовать при такой встрече.

– И снова ты права.

Магда проводила майора до ворот госпиталя, и они вновь на несколько мгновений приникли друг к другу. Как же Дмитрию не хотелось расставаться с этой женщиной, как панически он боялся потерять ее! Какое-то тягостное предчувствие угнетало его сознание, его душу, заставляя все оттягивать и оттягивать момент прощания.

– Кажется, тебе совершенно не страшно за меня. Неужели ты не опасаешься, что можем потерять друг друга?

– Женщин, которые в такое страшное для страны время пытаются удержать мужей при себе или же, провожая, бредут за ними, рыдая, как над покойниками, я бы отдавала под трибунал.

– За что?!

– За дезертирство и предательство.

– Жестокая ты женщина, – улыбнувшись, повел рукой по ее подбородку Гродов.

– Как все, кто работает в кровавом фронтовом госпитале. Но дело даже не в этом. Так уж случилось, что я влюбилась в тебя, по слухам, не как в мужчину, а как в солдата, воина. Неужели ты не запомнил, упустил этот момент? Так вот, теперь я по-прежнему хочу помнить тебя как того самого Черного Комиссара и чувствовать себя женщиной настоящего воина.

– Видно, и мне придется помнить, что судьба одарила меня истинной спартанкой.

Еще на подъезде ко второй линии окопов грузовик Гродова был атакован двумя «юнкерсами». С пробоиной в борту ефрейтор Малюта все же успел загнать его в прибрежные плавни, спасая таким образом и машину, и ее экипаж. Но пока они вдвоем совершали марш-бросок в направлении командного пункта полка, самолеты улетели, а позиции моряков принялась вспахивать вражеская артиллерия, причем крупнокалиберные орудия палили вперемешку с противотанковыми пушчонками и полковыми минометами.

– Как воюется, «полковник»? – вошел Гродов в блиндаж, устроенный в свое время румынами в склоне каменистого приморского косогора.

Старший лейтенант Владыка, который оставался в полку за старшего, кивнул майору и тут же предложил выйти из КП, где кроме телефониста и начальника штаба приходило в себя после перевязки еще двое раненых. Говорить он хотел наедине.

Направляясь вслед за ним, комполка приказал Малюте взять шестерых бойцов, вернуться в плавни и освободить машину из болота. Ему же надлежало заняться перевозкой в тыл, до ближайшего лазарета, раненых.

– Лучше я найду кого-нибудь, кто умеет крутить баранку, – тут же поставил условие Малюта. – Мне нужно быть с вами.

Гродов и сам понимал, что использовать такого бойца в качестве тылового водителя было бы неразумно, и согласился:

– Если только сумеешь найти. Желательно кого-нибудь из легкораненых.

Тремя последними залпами румыны накрыли все пространство, от морского мелководья до лиманных плавней, и офицерам пришлось пережидать эту артиллерийскую истерию противника в окопчике, у пустующего пулеметного гнезда.

– А доложить, товарищ майор, я тебе должен вот о чем, – жадно курил самокрутку из кулака Владыка, – от полка нашего в строю осталось около трехсот бойцов! Точнее, оставалось до этого летно-артиллерийского ада. Да и то четверть из них – в бинтах, и должны были бы отлеживаться сейчас в лазарете. И это – из полка, который еще недавно насчитывал более полутора тысяч!

Они сдержанно, по-мужски, стараясь не смотреть друг на друга, помолчали, мысленно помянув всех тех, кто…

– И все же ударятся в скорбь сейчас не время, – первым нарушил молчание майор.

– Понимаю, что не время. Но через несколько минут румыны снова попрут на нас. Там их, как минимум, два батальона пехоты и до эскадрона кавалерии.