кавалеристы в это время только что подтягивались к Богославцу и, не задерживаясь в нем, растянувшейся колонной, точнее, пачками по несколько человек, следовали на Картун вслед за сотней сотника Юшкова.

Сотник Байкалов в Ивановцы подошел как раз вовремя: занимая деревеньку, он наткнулся на красный разъезд, видимо принадлежавший к эскадрону тов. Громова, только что подходившего с севера к деревеньке. В результате короткой стычки красные конники были отбиты и поспешно отошли на Захаровку в третий раз. Оставив на всякий случай в Ивановцах заставу, сотник Байкалов с остальными людьми по нижней дороге карьером пошел на Картун, от которого его отделяли пять верст.

В 7 часов 26 декабря, когда часть красных (1-я рота?) уже выступила из Картуна по тропе на прииски, а другая часть (2-я рота?) частично была еще в хатах, где красноармейцы получали хлеб, частично уже строилась на большой улице селения. 1-я сотня енисейцев полным ходом подходила к Картуну. На ее глазах снялся конный пост красных, находившийся у околицы, и, не открывая по белым огня, бросился в деревню. Белые еще прибавили ходу и на полном карьере влетели в село. У красных в это время уже царило полное смятение, стрелки кидали винтовки и поднимали руки. Белые и красные перемешались. Выскочивший из хаты, тов. Палицин садился было на коня, но в этот момент его коня схватил есаул 1-й сотни Лавров. Палицин бросился в хату. Тут его нагнал Лавров. Палицин бросил на пол свой карабин и сдался… В это время на нижней дороге показалась идущая полным махом колонна 2-й сотни енисейцев…

Еще все пленные не были как следует обезоружены и весь немногочисленный отряд белых не успел подтянуться в Картун, как сотник Юшков, по приказанию войскового старшины Бологова, со своими казаками бросился в догонку за ушедшими уже из Картуна красными.

Верстах в полутора от села, вблизи перелеска, на поляне, сотник Юшков нагнал красных. В это утро, как и во все предыдущие дни, жидкий зимний туман стоял над землей. В нескольких десятках саженей предметы теряли отчетливость своих очертаний, а дальше и совсем пропадали в тумане. Заслышав конский топот, тов. Аксенов (быв. поручик), командир роты, отдал приказ своим стрелкам рассыпаться в цепь. Последние бросились исполнять приказание и рассыпались вправо и влево от дороги, по дуге, но головные всадники белой цепочки уже успели влететь в цепь противника. Сотник Юшков был уже рядом с красным командиром и, наставляя на него свой карабин, требовал: «Сдавайся». Запыхавшиеся, с винтовками за плечами, многие совсем без шашек, следуя друг за другом по тропе, верхом на конях, в центр красной цепи влетали все новые и новые белые всадники. Как легко можно было бы «снимать» этих, столь уязвимых, следующих в затылок один другому всадников, – но подходящий момент красными был упущен. Вдали в тумане вырисовывались все новые и новые конные фигуры. Что было делать? Тов. Аксенов взглянул на своих стрелков; они все так же лежали в цепи, фронтом, обращенным в сторону Картуна, и не стреляли. Между ними топтались взмыленные кони, и всадники кричали: «Сдавайтесь, сдавайтесь!» Аксенов взглянул в лицо Юшкова, пожал плечами и крикнул: «Сдавайтесь, ребята!». Красноармейцы кидали винтовки…

Оставив несколько казаков для конвоирования пленных, сотник Юшков бросился вдогонку за пулеметной командой красных и их обозом. Первая успела уже далеко уйти, а потому белые ее не нагнали. Впрочем, пулеметов у нее не было: как выяснилось спустя несколько дней, красные покидали пулеметы в колодцы, а один утопили, бросив его в прорубь на реке Иман. Сотник Юшков нагнал только обоз – несколько повозок и радиостанцию.

Между тем в Картуне подсчитывались трофеи: вся группа красных, почти в полном составе, была в плену у белых, ушли только эскадрон и пулеметная команда. Белыми были взяты все винтовки сдавшихся, но пулеметов не досталось. Белые считали, что они были увезены пулеметчиками, пленные их в этом не разуверивали. Из старших чинов комсостава в плен попали только двое: тов. Палицин и тов. Аксенов. Остальные, как то: отрядный комиссар, командир пулеметной команды и командир одной из рот – успели умотать. Кроме того, в плену оказались: фельдшер и две сестры милосердия. Следует указать, что сестры страшно ругались и вообще вели себя вызывающе. Палицин и Аксенов держались скромно, но с полным достоинством. Красноармейцы, видя доброе к себе отношение, чувствовали себя превосходно и как будто бы были довольны, что закончили войну.

В этот же день, 26 декабря, после того как люди немного передохнули, войсковой старшина Бологов с отрядом, составленным из всадников на лучших конях, по тропе, вдоль реки, прошел на заимку, отстоящую от Картуна на двадцать верст к востоку. Красных белые не нагнали, они успели уйти дальше в тайгу на прииски. Так как дорога была очень трудна и прокормить в тайге людей и коней было нечем, войсковой старшина Бологов решил прекратить преследование, тем более что не было точно установлено, на какой именно прииск ушли красные. Простояв около часа на этой заимке, отряд белых засветло выступил назад на Картун. Опять шли растянувшись в тайге в колонне по одному, ибо никаким другим порядком пройти было невозможно. Было уже темно, когда отряд вернулся в Картун.

27 декабря конный отряд войскового старшины Бологова простоял в Картуне – людям был дан отдых. 28-го белые перешли в Снежную, а 29-го прошли в Котельное. В Картуне до сорока взятых в плен красноармейцев изъявило желание остаться, крестьяне соглашались их взять к себе. Согласно полученным ранее директивам, войсковой старшина Бологов этим красноармейцам разрешил остаться с тем, что они будут заниматься мирным трудом. При движении конного отряда из Картуна в Котельное в каждом селении, с согласия местных крестьян, оставалась более или менее крупная партия разоруженных бывших красноармейцев и партизан. Остальные пленные шли под командой своего бывшего командира тов. Аксенова, к которому для вида был приставлен конвой – два-три казака. Движение на запад проходило следующим порядком: впереди на рысях шла конная колонна белых, а за ней, оторвавшись и все более отставая, двигалась пешая колонна пленных. Ничто не мешало желающим пленным отстать, но таких не было, и все они спокойно шли на запад. Единственное, что соединяло конную колонну с колонной пленных, так это общность ночлегов и времени выступления с них. Тов. Палицин шел с конным отрядом. Верхом на коне он следовал почти все время рядом с войсковым старшиной Бологовым, находясь под особым надзором. Прибыв в Снежную, белые от крестьян узнали, что красные пулеметы спрятаны