Восемь тысяч. Двадцать повозок, думал Борифорте. Этот идиот добился поразительно хороших результатов.

Ему все еще хотелось убить Антенами. И было совершенно необходимо, чтобы письмо, о котором тот говорил, не было отправлено его отцу и Фолько. Мир, думал Борифорте, иногда бросает тебе вызов. Человека иногда окружают со всех сторон.

Они отправились назад. В лагере Сарди неожиданно позволил Борифорте самому сообщить новость. Армия разразилась громкими и радостными криками, которые продолжались долго. Но очень скоро станет известно, если еще не стало, кто договорился об этом, – и это был не их командир.

Окружен. Со всех сторон. Мог бы с тем же успехом быть священником в обители Сыновей Джада, носить колкую желтую одежду и диск на шее, постоянно зажигать свечи, бодрствовать в зимние ночи, распевая на коленях молитвы, чувствуя себя скованным благочестивыми законами. Никаких коней, оружия, пожаров, крови. Никакой жизни.

Я отправился морем из Серессы в Ремиджио раньше, чем пришло сообщение о том, что произошло в Мачере, поэтому услышал о смерти Адрии только тогда, когда снова встретился с Теобальдо Монтиколой.

Не думаю, что поступил бы как-то иначе, но невозможно знать это точно. Мы не можем вернуться в прошлое своей жизни, а потом размотать ее нить в обратном направлении как-то по-другому, чтобы сравнить. Не существует жизни, в которой я не спустился бы вместе с Адрией по лестнице в Милазии, или не нашел ее в гостинице возле Бискио, где она не победила бы в скачках однажды весной, очень давно, или не погибла бы на другой лестнице, в своем доме.

В любом случае это совершенно неважно, что бы ни чувствовал я, малозначительный представитель Серессы, отправленный уладить некоторые денежные вопросы с правителем Ремиджио. Посланный туда, потому что герцог Риччи решил, имея на то свои причины, что я перспективный чиновник, и потому что я рассказал ему, что встречался с Монтиколой и тот проявил ко мне благосклонность.

Сересса всегда умела находить даже самые маленькие преимущества. Тогда я только начал это понимать. А сейчас очень хорошо знаю.

Брунетто Дузо отправился в эту поездку вместе со мной в первый раз. Он был командиром стражников, которые пришли на площадь, чтобы сопровождать меня к герцогу. Тех, которые не заметили убийцу на крыше.

– Хотите, чтобы командира стражников казнили? – спросил меня Риччи в конце нашей встречи, после того как предложил мне занять должность и совершить первое путешествие по морю.

– Что?! – воскликнул я с искренним ужасом.

– Он не справился с поручением. Ему приказали доставить вас ко мне, не подвергая опасности.

– Он же благополучно доставил меня сюда, мой господин, – возразил я.

– Только потому, что вы заметили на крыше того человека. Ни он, ни его люди этого не сделали.

Я уставился на герцога. Он тогда был новичком на этом высоком посту, но не походил на новичка. Он спокойно сидел за своим письменным столом, держа в руках очки. Я спросил:

– Вы бы действительно убили его, если бы я ответил, что хочу этого?

– Конечно. Иначе я бы не спрашивал.

– Даже для того, чтобы испытать меня?

Он улыбнулся:

– Я мог бы пренебречь вашим мнением и приказать убить его, независимо от того, что вы ответите, Гвиданио Черра.

– Не делайте этого, – сказал я. – Или не делайте этого по моему желанию. Они быстро поймали того человека.

– Это правда. Очень хорошо. Хотите, мы его назначим вам в сопровождающие? Я прикажу ему сообщить, что он обязан вам жизнью.

Я заморгал.

– У меня будет охранник?

– И сопровождающий. Как и подобает представителю совета.

Я сглотнул. Все происходило так быстро.

– Мне было бы приятно, если он… если он хочет быть…

– Его желания, – произнес действующий герцог Серессы, – не имеют никакого значения.

Они приобрели большое значение для меня. Брунетто присутствует в моей жизни, он стал постоянным спутником, другом. Он до сих пор со мной, столько лет, хотя мы с ним уже не молоды.

А Адрия отсутствует. Никто из живых людей не знает, что это значит, как часто я вспоминаю ее, даже сейчас. Это глупо, я признаю. Иногда мы бываем глупыми. Но разве также не правда, что иногда единственный способ для человека жить после смерти – это оставаться в памяти других людей?

Оказалось, я хорошо переношу плавание по морю, что мне очень помогало все эти годы. Брунетто же постоянно страдал от морской болезни и до сих пор страдает, если море неспокойно.

Мы вылили за борт оливковое масло, чтобы получить благословение нашему путешествию, потом обогнули береговую линию и пошли на юг, заходя в гавани в конце дня. В этих водах разбойничали пираты Сеньяна, они даже добирались до побережья, как нам говорили, а у нас на борту имелись товары для торговли. (Зачем путешествовать порожняком, если можно взять с собой товары на продажу?)

Мне нравилось наблюдать за дельфинами, которые плыли рядом с кораблем, нравился жгучий привкус соли в морском бризе. Я все еще не до конца осознал то, что со мной произошло, как ни старался. Только что я торговал книгами, и вдруг…

Однажды вечером, когда белая луна поднималась над водой, мы встали на якорь в бухте Милазии, оплатив портовый сбор. В ту ночь, когда я видел городские стены и огни во дворце, меня посетили сложные воспоминания. Там я убил двух человек, там толпа убила моего друга на площади.

Наш корабль принадлежал Совету Двенадцати, мы не брали пассажиров, и никто не доверял почту серессцам – все понимали, что ее вскроют. С другой стороны, именно мы охраняли это море на благо всех купцов и портов, наши военные галеры защищали их от ашаритских пиратов и – насколько могли – от пиратов Сеньяна.

Милазия и Ремиджио, все города вдоль побережья получали разрешение для купеческих судов заходить в их гавани только при условии ежегодной платы Серессе.

Отчасти именно поэтому я отправился в Ремиджио. Налоги Милазии взимал кто-то другой ближе к концу сезона, в соответствии с контрактом, и это было мне на руку. Там могли оказаться люди, которые меня знали, а я очень не хотел быть узнанным.

Через несколько дней, когда ветер с востока наполнял наши паруса, мы увидели на горах над водой Ремиджио: купол недавно построенного святилища, сверкающий в лучах предвечернего солнца. Мы стремительно вошли в глубокую, защищенную гавань города Теобальдо Монтиколы под развевающимся флагом Серессы, королевы морей, и с официальным послом на борту – в моем лице.

– Ох, Тео, посмотри, кто к нам пришел! Это мой дорогой Данио!

Она узнала меня, как только я вошел в зал для приемов, хотя стояла в дальнем его конце. О моем прибытии еще не успели объявить. Должен признаться, я был очень польщен. Но такой уж женщиной была Джиневра делла Валле. Думаю, ей пришлось быть наблюдательной с самого начала, чтобы оказаться там, где она сейчас… сидит рядом с правителем Ремиджио, став этой зимой его супругой.