Когда жители Стамбула подтвердили свою верность, проявив готовность сплотиться под священным знаменем, толпа (среди которой были и янычары) рассеялась. Переговоры, которые в конечном счете закончились этим потрясающим инцидентом, должно быть, заставили командиров янычар поверить, что они уцелеют и, даже оказавшись в изгнании, будут владеть богатствами, накопленными ими во время пребывания на своих должностях. Кара Чавус Мустафа-ага был назначен губернатором Темешвара, тогда как его заместителю, тоже Мустафе, суждено было стать губернатором Боснии, а бывшему главнокомандующему янычар, Бекташ-аге, была пожалована должность помощника губернатора Бурсы. Впрочем, так или иначе, но вскоре все они были убиты по распоряжению султана, а конфискация их огромных состояний до некоторой степени смягчила тот ужасный финансовый кризис, в котором оказалось государство. Карачелебизаде Абдулазиз-эфенди, скомпрометированный своей близостью к этим офицерам янычар, был отправлен в изгнание на остров Хиос. Его действия явно опровергали россказни, согласно которым члены духовной иерархии якобы остаются в стороне от политики. Таким образом, трем неделям беспорядков был положен конец, и стало ясно, что государственные деятели, сплотившиеся вокруг султана и его молодой матери, хорошо проявили себя, справившись с опасной ситиуацией.

После того как янычары перестали играть господствующую роль в политике Стамбула, наступил период верховенства другой клики, состоявшей из начальников придворных слуг, которые признали Турхан валиде-султан. Если сама она формально являлась представителем султана в период его несовершеннолетия, то главным лицом, осуществлявшим ее волю, был главный черный евнух Сулейман-ага, который принимал участие в принятии решений, направленных на восстановление порядка и истребление командиров янычар. Великий визирь Сиявуш-паша не обладал реальной властью, и через несколько недель его заменили пожилым и столь же безвольным Гюрджю Мехмед-пашой, который был братом мятежника Гюрджю Абдулнеби. Через несколько месяцев преемником Гюрджю Мехмеда стал Тархонку («Пожиратель эстрагона» или «Продавец эстрагона») Ахмед-паша, который в период между 1649 и 1651 годами находился на посту губернатора Египта. Впоследствии он был заключен в тюрьму крепости Едикуле, расположенной в черте Стамбула, а его состояние конфисковано, после чего его назначили на унизительную должность помощника губернатора одной из балканских провинций. Ему удалось восстановить доброе имя благодаря усилиям Хоказаде Мосуда-эфенди, главного судьи Анатолии, который принимал активное участие в государственных делах и обладал сильным влиянием во дворце. Но этого не удалось бы достичь, если бы не рассудительность султана и государственных деятелей высокого ранга. Сам Мехмед отдавал предпочтение своему наставнику Дели Хусейн-паше, который в то время командовал армией на Крите, но Хоказаде Мосуд играл главную роль в рассмотрении судебных дел. Красноречиво изложив три главные проблемы, с которыми столкнулось государство: состояние флота, война на Крите и поиски денег на ведение этой войны, Хоказаде Мосуд убедил султана в том, что Тархонку Ахмед, о котором он напомнил всем присутствующим, не растратил египетскую казну и является единственным человеком, пригодным для такой работы.

Вопреки всей сложившейся практике, в качестве условия назначения на новую должность, от Тархонку Ахмед-паши, в присутствии султана, визирей и шейх-уль-ислама, потребовали решить три проблемы, поставленные Хоказаде Мосудом-эфенди. Под угрозой лишиться собственной головы в случае невыполнения поставленной перед ним задачи Тархонку Ахмед поставил два своих условия. Первое состояло в том, что никого, независимо от званий и занимаемого положения, не следует ограждать от действия тех мероприятий, которые он направит на то, чтобы обеспечить получение государством необходимых денег, и что для решения этого вопроса ему следует предоставить полную независимость. Вторым условием было то, что его следует наделить полномочиями отменять все ненадлежащие назначения и повышения по службе, предпринятые его предшественником.

В основе прежних реформ, как правило, лежали попытки снова ввести нормы, которые, как представлялось, доминировали в прошлом. Теперь, казалось, приходило понимание того, что необходимы решения, которые помогут справиться с настоящим, а не попытки привести настоящее в соответствие с прошлым. По-видимому, назначение Тархонку Ахмеда являлось признаком того, что недавние беспорядки глубоко потрясли государственных деятелей Османской империи и побудили их занять конструктивную позицию, в основе которой лежало стремление сохранить государство и не допустить его дальнейшего скатывания к банкротству. Но этот редкий пример согласия вовсе не гарантировал то, что можно найти выполнимые решения и что они будут найдены. Так, обязательство Тархонку Ахмеда достичь приемлемого исхода Критской войны вступало в противоречие с необходимостью привести в порядок финансовые дела государства, и скоро ему пришлось вступить в полемику с главным адмиралом Дервиш Мехмед-пашой по поводу денег, необходимых для поддержания флота в боеготовности. Кроме того, в эти годы свирепствовала чума и неурожаи. Возможно, Тархонку Ахмед просто не мог ликвидировать дефицит бюджета, поскольку находился на своем посту меньше года. Но условия контракта были полностью соблюдены: он поплатился своей жизнью. Его суровые меры не пользовались популярностью и, как отмечает Эвлия Челеби, после того, как его преемником был назначен Дервиш Мехмед-паша, «люди вздохнули с облегчением… они отмечали каждый день, как канун Нового года… все радовались». Впрочем, один современник из Багдада, губернатором которого Дервиш Мехмед стал вскоре после того, как город был отвоеван в 1638 году, писал о нем как о жестоком тиране, поскольку Дервиш Мехмед ввел там новые экономические меры, которые часто вызывали недовольство. Затем быстро реабилитировали бывшего великого визиря, Мелек Ахмед-пашу, который находился в немилости из-за своего недостойного поведения во время стамбульского мятежа 1651 года. К 1653 году Мелек Ахмед-паша был вторым визирем и, как без тени иронии сообщает Эвлия Челеби, находясь на этом посту, он наслаждался жизнью в принадлежавших ему двенадцати особняках, расположенных на берегах Босфора.

Ипшир Мустафа-паша, который в 1648 году избавил будущего великого визиря Кёпрюлю Мехмед-пашу от возможной смерти от рук Варвар Али-паши, вскоре и сам стал великим визирем. Свои ранние годы он провел в свите Абаза Мехмед-паши, сопровождал его в 1623 году во время похода на Стамбул и оставался с ним во время его последующей карьеры на Балканах. Он заслужил покровительство великого визиря Кеманкеш Кара Мустафа-паши, который был творцом заключенного в 1639 году мирного договора с Ираном, сражался вместе с султаном Мурадом во время Ереванской кампании и был губернатором нескольких провинций. Его тактика «сильной руки» сделала его непопулярным, но она же наделила его репутацией единственного человека, который способен подавлять мятежи. Он отказывался сражаться на стороне государства против мятежных пашей, которые были его союзниками: например, в 1646 году против ставшего губернатором провинции Анадолу Дервиш Мехмед-паши, а в 1648 году против Варвара Али-паши (хотя в последнем случае он в конечном счете встал на сторону государства).

В 1651 году, будучи губернатором Сиваса, Ипшир Мустафа-паша занял Анкару и попытался подчинить этот район своей собственной администрации, позиционируя себя сторонником султанских кавалерийских полков и противником янычар. Одно из требований, с которыми он обратился к правительству, состояло в том, чтобы оно усмирило наместника Ливана, который взимал непомерные налоги с владельцев сельскохозяйственных угодий и хватку которого ему самому прежде так и не удалось ослабить. Вскоре его назначили губернатором Алеппо и поручили пресечь неповиновение. Его успех в этом был связан с тем, что он знал о драматических событиях в Стамбуле, которые побудили его ускорить свою собственную программу решения тех многочисленных проблем, с которыми столкнулось правительство (что до него пытался сделать несчастный Варвар Али-паша). Он уведомил об этом губернаторов провинций Малой Азии, но их ответная реакция носила ограниченный характер. Жалобы на его жесткий стиль управления в Алеппо дошли до Стамбула, как и сообщения о том, что он планирует идти на столицу и покарать занимающих посты государственных деятелей. Встревоженные этим, они попытались унять его гнев, предложив ему пост великого визиря. Сначала он отказался, но в декабре 1654 года двинулся из Алеппо в Стамбул, чтобы вступить в должность. По пути он захватывал сельскохозяйственные угодья, которые раздавал своим людям, и вводил в практику упрощенное судопроизводство. В попытке связать Ипшир Мустафу с правящей династией его обручили с овдовевшей дочерью Ахмеда I, женщиной среднего возраста, Айше Султан.[34] Ипшир Мустафа продержался на посту великого визиря лишь несколько месяцев и за это время успел до такой степени отвратить от себя даже своих сторонников из кавалерийских полков, что они, объединившись с янычарами, подняли мятеж, который привел к его казни. Он стал единственным губернатором провинции, который в отличие от многих других, воспользовавшись удаленностью от Стамбула, попытался избавиться от контроля центральной власти. Находясь на службе в провинциях, такие люди были в состоянии найти политическую поддержку на местах, с помощью которой они, по-видимому, могли бы диктовать свои условия тогдашнему правительству. Нечасто они поднимались на такие вершины управленческой иерархии, как Ипшир Мустафа. Но за его высокомерным поведением последовало быстрое возмездие.