— А, ну это у меня просто депрессия. Чего-то там с серотонином и дофамином. Микульчик объяснял, что в депрессии нет ничего стыдного. Это как диабет — не вырабатывается что-то в организме. Поэтому ты объективно в норме, а субъективно в жопе. Дурацкая химия дурацкого тела, тут я прям тебе завидую. Но таблетки справляются, я не склонен к суициду.

— Дело не в суициде. Если тебе предложат сделку, где ценой будет твоя жизнь, ты можешь согласиться.

— Прекрати, солнце моё глазастое, — я притянул Нетту к себе, — моя жизнь не годится на ценник. Она говна не стоит.

— Просто помни — есть те, кому ты важен.

***

— Ты, конечно, попрёшься?

— Откуда ты?..

— Просто сложила два и два. Ты слишком быстро перестал меня домогаться.

— Клюся!

— Не клюськай! Не в этом смысле домогаться, дождёшься от тебя. А просить отвести к Сумерле. Если такой упертый старый маразматик, как ты, отстал после первого отказа, значит, просто нашёл другой вариант. А кто у нас по кривым дорожкам горазд? Не азовкина ли лихованка? Не Фигля ли, блядво не вестное? Вот я её и спросила, керасть мухортую, необытную.

— И что Фигля?

— Запираться не стала. Ей-то что? Она ж себя в покойниках числит. Гордится даже, сиромаха нетребная. Вот только ей-то на тебя-то насрать, глупый старик. А мне — нет!

— Клюся…

— Не клюськай! Я уже настроилась нажраться на твоём юбилее! Сплясать на столе, лезть целоваться, наблевать на ковёр, нарыдать на плечо — что там ещё делают пьяные девушки? Твои поминки мне этого не заменят!

— Да что вы все как сговорились? Да кому я нафиг нужен!

— Мне! Мне ты нужен, мерзкий старикашка! Над кем я буду глумиться, если тебя не станет? Кто будет пялиться на мою задницу, делая вид, что он выше этого? Блин, Аспид, что за нафиг вообще?

— Успокойся, со мной будет Лайса.

— И что Лайса?

— У неё ножки красивые, но короткие. Я быстрее бегаю. Пока её доедят, уже смоюсь.

— Ну конечно, я прям сразу поверила… А кто «все» сговорились?

— Просто выражение.

— Не ври мне, противный пенсионер. Так, Настюха не в курсе, это точно. Она там с Эдуардом курлычет, тряся оперением, ей не до тебя…

— С Эдуардом? Курлычет?

— До койки у них вроде не дошло, если тебя это успокоит. Но щебечут уже на одной волне. И не говори, что я тебя не предупреждала.

— Предупреждала, — признал я, — а толку?

— Любовь зла, — согласилась Клюся, — вот хоть на меня посмотреть. Но кто же эти «все»? Ребятам бы ты не сказал, ты сволочь скрытная. Сына тем более пугать бы не стал. Лайсе на тебя насрать, у неё свой мужик дурней дурного. О, точно! Твоя воображаемая подружка! Нетта! Знаешь, ты бы иногда к ней прислушивался, что ли. Это самая разумная часть тебя.

— Чойта «воображаемая»? Это мой вирп.

— Их отключили пять лет назад, если ты не в курсе. Когда моя Аркуда попрощалась и исчезла, я рыдала три дня.

— Я знаю, но с Неттой вышла какая-то программная накладка, и она осталась. Да что я рассказываю, ты же её тоже видишь!

— Я и Дораму каждый день вижу, — возразила Клюся. — Но это не значит, что её персонажи реальны.

— Антон Спиридонович, можно?

— Джиу, ребята, почему бы вам разнообразия ради не заходить иногда в дверь?

— Эпический компонент! — сказала в сердцах Клюся. — Команда Джиу, лезущая в окно к Аспиду. Ну, теперь я точно видела всё. Может быть, я тоже персонаж чего-нибудь? Комическая девица небольшого ума, над которой ржут зрители какой-то из линий Дорамы? Нет-нет, не говорите мне, не хочу знать… Я, кстати, Клюся, ваш зритель.

— Тогда мы можем не представляться, — буркнул Степан. — Надеюсь, ты моя фанатка? Расписаться тебе на сиське?

— Обойдусь, спасибо. Не для тебя мои сиськи росли, мелкий. Но пара объяснений, Аспид, мне бы не помешала.

— Они идут с нами.

— Только я, — перебила меня Джиу, — у ребят другая задача.

— Не утопите нас ненароком.

— Ты в курсе? Ах, да, Дорама…

— Знаете, ребятки, я ни хрена не поняла, но я пойду с вами, — заявила Клюся.

— На кой чёрт ты нам сдалась? — ощетинилась Джиу.

— Тебя вот не спросила. Это мой личный Аспид, и я его никому не доверю! Поломаете, потеряете, забудете покормить…

— Может, тогда сразу пустим впереди оркестр? — скептически спросил Степан. — Чтобы все знали — цирк приехал!

— Забей, Стёп, — успокоила его Отуба, — все, кому надо, уже в курсе. Пусть идёт, если хочет. Может, ей тоже есть что спросить у Балия.

***

— Пап, а ты любишь маму? — спросил Миха, пока мы наблюдали, как его любимая девочка напропалую кокетничает с приятелем.

Я смотрел на это как-то иначе, чем раньше. Команда Джиу, расположившаяся в гостевых комнатах, поменяла мой взгляд на Дораму.

— Это сложный вопрос, Мих. Я не знаю, как ответить на него правильно.

— Тогда ответь честно.

Уел, мелкий.

— Вон твоя Ксюша, она любит этого Олега? Как ты думаешь?

Да, нехорошо вот так переводить стрелки. А что делать?

Миха насупился — ревнует.

— Они дружат, пап. Они вместе, потому что друзья. Вместе им легче.

— Вот и мы с твоей мамой были вместе, потому что так было легче.

— А потом?

— А потом ей стало легче без меня, чем со мной.

— Ты обиделся?

— Немного. На самом деле я сам в этом виноват. Я не очень чуткий.

— А мне с тобой хорошо, — сказал Миха, — я тебя люблю,