Глаза закрывались сами, но ему казалось, что он все идет, идет и идет.

Он спал долго, хватило времени восстановить силы. Иногда выныривал из забытья, но ничего не менялось, только освещение в комнатке — и он проваливался обратно. Потом померещилась знакомая фигура у притолоки, будто снова товарищ явился будить, но призрачная фигура отступила, растворилась в камне.

Огонек проснулся и сел, потягиваясь. Было непривычно снова находиться под настоящей крышей — пусть сверху толща камня, изнутри-то не видно. Когда за ним пришли наконец — двое неулыбчивых, молчаливых, — он был ко всему готов. Путь оказался неблизким, а тело, вроде как отдохнувшее, заныло с прежней силой, будто и не спал невесть сколько. Наконец мальчишку ввели в прохладную галерею, а после — в зал по широким ступеням. Светло было здесь, огромные окна, прорубленные в стене, высокие колонны, отделанные полосами белого, зеленого, синего камня. Тут собралось много народу, сразу столько он видел лишь на рыночной площади Асталы. Люди разбились на группки, его не замечали вовсе или бросали беглые взгляды. Нет, по счастью, не он причина этого сборища…. Может, праздник у них? Но не ощущается радости, горя тоже. Все лица перед взором Огонька сливались в одно большое пятно. Но он все же заметил, что женщина, с которой он приехал, Элати, тоже здесь: она подошла к другой, сидящей подле колонны, и заговорила, указывая на него.

Женщины говорили чуть слышно, не думая, что он разберет их слова. Но еще на прииске он понял, что слышит лучше прочих, а за время жизни в племени слух Огонька стал еще тоньше, ловил даже говор летучих мышей. Хотя Кайе и сейчас бы мог с ним сравниться, наверное.

Полукровка понял, что Элати только сейчас смогла увидеться с этой второй, до сего дня она запиралась в своих покоях и размышляла, видимо. Элати рассказывала, как нашла полукровку с Силой, и то, что поведал ей сам Огонек.

“Его матерью, думаю, была южанка из не обделенных Силой — отца, верно, встретила в срединных землях или торговых городах. Ему от тринадцати до пятнадцати. Наше посольство в Асталу в его годы рождения не ездило. Значит, мать его нагуляла где-то в поездке и выбросила, или ее самой не стало, а может, и отобрали ребенка. Но все это было на Юге — иначе он бы не одолел расстояния, он из Асталы или окрестностей самого города”, — шуршал ее голос.

— Любопытно. Иди сюда, — позвала та, другая — высокая, с длинной толстой косой — такие косы на юге носили мужчины. Только украшали золотыми подвесками, а у этой — кожаный ремешок через лоб, алый, плетеный. И волосы седые до белизны, что у нее, что у Элати… ах, да, это их Сила, не старость…

Она дала знак окружающим расступиться, и Огонька подтолкнули вперед; вскоре он оказался напротив нее шагах в трех.

Когда мальчишка приблизился, смерила его взглядом. Некрасивая, с острыми чертами, она казалась безобидной — и одинокой даже в этой толпе. И голос ее оказался ниже, чем у Элати, хотя у той грубее лицо и жесты размашистые.

— Как необычно… Знаешь, а ты права, сестра моя. В нем и в самом деле есть нечто, вызывающее интерес. И ты права, его глаза ярковаты для обычного полукровки. Да, это Сила Юга… Как давно у тебя проявились способности? — обратилась она к Огоньку.

— Я не следил за ними, элья. — Похолодело в груди. Опасное было в голосе женщины, мягком и легком, будто змеиный шип.

— Как странно… Почему же южане тебя отпустили — с таким даром?

— Они не знали.

— Не знали? — изумленно произнесла женщина. — Они разбудили в тебе Силу и не посмотрели, что вышло?

Забыла только что сказанное сестрой или проверяет меня? — подумал Огонек, и весь подобрался:

— Элья, ведь я всего лишь работал на прииске, кому там было меня проверять? А что было раньше — не помню.

— Ах, да, — она едва заметно и неприятно улыбнулась. — Но это сделал кто-то на юге, кто-то, в тебе заинтересованный. Кто и зачем? Он должен быть достаточно силен, чтобы совершить такое… и он тебя не искал.

— Не искал, — эхом отозвался мальчишка.

А женщина обратилась к сестре, тихо, но он снова услышал:

— Ты зря притащила его напоказ.

— Ты же сама мне велела!

— Ах, я думала, это какая-то шутка, я тебе не поверила, признаюсь. Думала, может, позабавятся гости… Но слухи о полукровках с Силой нам совсем ни к чему, людей беспокоит все непривычное. Приводи его завтра ко мне лично.

— Я уеду, — сухо отозвалась Элати.

— Я сама за ним пришлю, — и с улыбкой обратилась к присутствующим: — Да, вот такую обезьянку нашла моя сестра у дикарей. Надо сказать, я ждала, он окажется более диким, а это обычный мальчишка, когда отмыли, — смех в зале был ей ответом.

**

Какая-то часть сознания понимала, что это сон, но это не помогало. Прежний кошмар вернулся, обретя новые очертания. Огонек убегал от клубов черно-серого дыма, удушающего и горячего. Все сложнее становилось бежать — вместо травы встал колючий кустарник, потом гладкие валуны. Огонек полез на один, чтобы спастись, не удержался и сорвался в реку. Вода ударила ледяной зеленой ладонью по голове, чтобы наверняка — оглушить и не дать выбраться.

Он выкрикнул имя того, кто уже спас однажды и мог спасти снова, он наверняка где-то поблизости…

— Кого ты звал?

— Никого, — искренне сказал Огонек, протирая глаза. Осознал, что находится в полутемной комнатушке, а рядом на корточках пристроился высокий человек с волосами, по-северному убранными в хвост.

— Не пытайся лгать, — поморщился он, — я же все слышал.

— Но я спал…

Это был сон, река и падение. Но я закричал на самом деле, понял мальчишка.

— Имя значит “ночь” на языке Юга, но обратился ты к человеку, — задумчиво сказал северянин.

— Человека с таким именем я знал, и он мне помог однажды. А кошмары мне снятся давно, — откликнулся Огонек, пытаясь не выдать внутреннюю дрожь.

— Это нечастое имя в Астале, но встречается, — северянин кивнул и почему-то очень пристально стал смотреть на мальчишку. — Почему бы тебе, в самом деле, случайно не позвать на помощь товарища, или кто он