Грохот приближался, стены начали подрагивать. Он принялсясвязывать новое заклятие, с ужасом чувствуя, что не успевает, что разрушениеприближается чересчур быстро...

От металлической двери раздался звон, Сладоцвет присел,оглушенный, в черепе словно взорвалась бочка с кипящим маслом. Уши вспыхнули вогне, даже кости заныли от металлического звука.

Дверь тряхнуло второй раз, и, он не поверил глазам, литаямедная доска в руку толщиной внезапно выдулась как пленка бычьего пузыря, вкоторую с той стороны швырнули булыжником. В следующий миг там зиял провал, адверь пронесло через всю комнату, как осенний лист, подхваченный ураганом.

В черном зияющем проеме возник человек. Сладо-цвет, которыйуже начал было подниматься, вскрикнул и снова опустился на пол. Через порогступила сама смерть в облике пылающего огня. На голове было косматое пламя,сквозь страшные нечеловеческие глаза извергалось зеленое пламя.

Сладоцвет никогда не видел таких шкур, да неужто на светемогут быть такие громадные волки, а этот страшный запах лесного зверя, когда неудается разделить запахи от шкуры и от этого человека...

Грудь незнакомого волхва тяжело вздымалась, ноздрираздувались, как у хищного зверя. Нечеловеческий взгляд уперся в Сладоцвета стакой силой, что он ощутил, как начинает дымиться одежда.

— Кто ты... — проговорил он, собирая все мужество, — ктоты... могучий...

Человек с горящей головой прорычал:

— Я тот... которого ты назвал болваном... Я тот, которыйпришел, чтобы ты сказал это мне в глаза!

Сладоцвет сказал, дрожа как лист на ветру:

— Ты... пришел убить меня?

— А ты того стоишь? — осведомился незнакомец грозно.

— Теперь уже не знаю, — ответил Сладоцвет, собрав всемужество. — Если бы ты посмотрел на меня вчера... или сегодня утром...

Олег смотрел бешеными глазами. Грудь тяжело вздымалась,голые плечи блестели, словно политые маслом.

— Кто, — спросил Олег сдавленным голосом, — доставил мертвуюводу в царство царевны Миш?

Сладоцвет грянулся на колени:

— Я даже не знал, что это возможно!

— Почему?

— Нет чародея, сумевшего бы пройти в царство мертвых ивернуться живым!

Олег несколько мгновений смотрел подозрительно:

— Да? А если источник мертвой воды пробился наружу?

Сладоцвет трясся, чувствуя холодок смерти:

— Я... никогда... не слышал! Не знал!.. И не знаю таких, ктобы знал!.. Пощади! Что ты... хочешь? Я признаю твою мощь, я стану твоим слугой,если ты оставишь мне жизнь!

Олег исподлобья оглядел помещение. Уютно, широкие столы смножеством древних книг, глиняных пластинок, бронзовых дощечек, даже плоскихкаменных глыб с дивными колдовскими знаками. Колдун в тиши, вдали от суетногомира предается изысканиям, как хотелось и ему самому. Но вот-вот грянетистребительная война... Неужели он тоже смог бы вот так, не глядя, что по всемусвету горят дома, рыдают вдовы, а кони топчут хлебные поля?

«А что я делал три года», — сказал он себе, вслух жепроизнес, морщась от стыда:

— А кто мог слышать?

— Не знаю!

— Кого знаешь из колдунов, чья мощь выше твоей?

Сладоцвет всхлипнул, развел руками, но, взглянув в грозноелицо человека Леса, запричитал:

— Я никого не считаю сильнее... но если тебе нужен другойколдун... то ты его отыщешь за тремя реками к северу... Он ушел далеко подземлю, чтобы ничто не отвлекало от... ха-ха!.. мудрых мыслей, как будто что-томудрое придет в голову под землей, как будто мудрое не высоко в горах...

Страшный человек посмотрел пронзительными зелеными глазами.Кожа на скулах напряглась, желваки вздулись и не исчезали. Голосом, не предвещающимничего доброго, процедил:

— Я отыщу его и под землей. А не отыщу, приду за тобой.

— Но что я... — пролепетал Сладоцвет, он снова рухнул впучину отчаяния. — Меня за что, могучий?

— За сговор, — процедил Олег ненавидяще. — Старыйседобородый козел!.. Да, я привык в Лесу чтить стариков, но не все старикизаслуживают почтения. Ты и другие... вы кучка драчливых детей, что деретесь...не понимая, что есть нечто выше, чем та мелочь, ради которой бьетесь!

Сладоцвет пробормотал осторожно:

— Но чтобы понять, надо прожить долго, очень долго.

Олег закричал зло:

— А я не могу и не буду ждать! Мне уже двадцать весен... данет, больше, а что я умею? И ничего не сделал!.. Так и тридцать когда-нибудьстукнет, совсем старость, а я буду ходить и просить, чтобы разрешили пошевелитьхоть пальцем!..

Сладоцвет с великим изумлением понял, что этот разъяренныйгигант выше его ростом не на версту, а разве что на полголовы, а годами совсемребенок. Что еще скажет, когда исполнятся те самые немыслимо далекие тридцать лет...А на голове вовсе не жаркий огонь, а удивительно красные волосы!

Но из глаз в самом деле идет колдовской свет, ибо самыемогучие колдуны бывают как раз с зелеными глазами, к умению прибавляется еще иврожденное, как умелому воину нужно еще и крепкое сложение, что зависит нестолько от него, как от его отцов-прадедов.

Когда этот странный чародей повернулся, Сладо-цвет смотрелвслед со страхом, как на зверя или женщину, ибо от тех и других не знаешь, чегождать, ни те, ни другие не слушают разума... у них его просто нет, ведомынизменными чувствами...

На поверхности Олег затянул потуже поясной ремень. Пришлосьпроткнуть еще дырку. Постоянный голод терзает внутренности, как волк по весне,что готов глодать даже кору с деревьев. Руки стали тоньше, браслеты болтаются,как после долгой хворобы.

С ним что-то происходит, каждая жилка трясется, в теловливаются неведомые силы, он смутно ощущал их мощь, хотелось то плакать, товизжать по-детски, без причины наворачивались слезы, уже потерял всякуюскорлупу, душа настолько голая, чувствительная... что будет чудом, если черезпару дней не рухнет от истощения.

Раздражение, что терзало последние дни, наконец-топрорвалось. Если не получается уговорить, то остается либо отступить, каквообще-то надо сделать, либо тупо переть вперед, как сделал бы, скажем, Мрак.Но именно Мрак их вел, с ним все получалось, в то время как его мудрость частозаводила в топь...

Переводя дух, он на всякий случай почистил ножны обоихшвыряльных ножей. Он привык, что из ножен выходят с легкостью, но еще когдапробирался через лес, набилось чешуек коры, сухих листьев, и в нужный моментможет потерять то мгновение, в какое оценивается жизнь человека, будь он дажетрижды магом.