— Мне так хочется о них услышать! — воскликнула Сюзанна. — Могу себе представить, сколько приключений вы пережили вместе.

— Была война, — напомнил ей Жюльен, — остров был оккупирован. Мне пришлось прятаться, так как меня, вероятно бы, расстреляли, если бы немцам удалось меня поймать. Даже в обыденной жизни было невозможно избежать известного риска.

— Вы много времени проводили вместе? — поинтересовалась Сюзанна. Вопрос прозвучал безобидно, но Беатрис почувствовала, куда клонит Сюзанна.

— Беатрис навещала меня. Я был несчастным жалким пленником. Хуже могло быть разве что в замке Иф. Мы читали книги, и я учил ее французскому, на котором она теперь так безупречно говорит.

— Мы читали «Собор Парижской богоматери», — сказала Беатрис.

— Какое подходящее чтение! — заметила Сюзанна. — Виктор Гюго. Сколько лет вам тогда было, Беатрис?

— Когда появился Жюльен? Четырнадцать или пятнадцать. Во всяком случае, я была очень молода.

— Как романтично все это звучит, — сказала Сюзанна и рассмеялась. Смех ее, однако, был уже не таким звонким и показался Беатрис неискренним и фальшивым. — Могу себе представить, как жарким летним днем вы сидите на пыльном чердаке, читаете Виктора Гюго, Жюльен с тоской смотрит на синее небо, а маленькая Беатрис изо всех сил старается облегчить судьбу несчастного узника… Красивая история, правда?

— В воспоминаниях — да, — сказал Жюльен, — все это выглядит красивой историей. На самом деле, это была страшная история.

— Могу себе представить, — согласилась Сюзанна. Она взяла со стола сумочку.

— Простите, я ненадолго отлучусь.

Когда она исчезла в направлении дамского туалета, Жюльен тихо сказал:

— Ты сильно изменилась.

— Прошло довольно много лет. Я стала старше.

Он задумчиво стряхнул несколько крошек со скатерти.

— Естественно, но я говорю не об этом. Сколько блеска было раньше в твоих глазах. В них была жажда жизни, отвага, решительность — все, что так пленило меня. Куда все это делось?

Беатрис убрала руки со стола, хотя Жюльен не выказывал ни малейшего намерения к ним прикоснуться.

— За то, что я тебя пленила, ты тогда очень быстро и без проблем исчез.

Он вздохнул.

— Да. Это было… — он пытался найти нужные слова, но так и не смог придумать, что и как он хотел сказать. — Я не мог тогда думать ни о чем, кроме свободы, — проговорил он наконец. — Свободы и жизни. У меня были украдены лучшие годы жизни, и я хотел их вернуть. Ни о чем другом думать я тогда не мог.

— И поэтому ты забыл обо мне.

— Я никогда тебя не забывал, — возразил Жюльен. — Ни в мае сорок пятого, когда пришло освобождение, ни потом. Я не забыл тебя до сих пор. Но ты отошла на второй план. А потом…

— А потом мы потеряли друг друга из вида.

— Да, я был во Франции, а ты здесь. Это, конечно, не Бог весть какое расстояние, но, наверное, в тот период жизни оно оказалось непреодолимым.

— Да, очевидно. А потом появилась Сюзанна.

— Потом появилась Сюзанна, — он замолчал, словно прислушиваясь к звучанию этого имени. — Она появилась и была рядом. То, что потом произошло, казалось тогда неизбежным.

— Почему она захотела приехать на Гернси?

— Я много ей о нем рассказывал.

— Ты рассказывал ей обо мне?

— Нет. Ты рассказывала обо мне своему мужу?

— Нет.

Жюльен улыбнулся.

— Какой он?

— Кто? Мой муж? Он… — она помедлила. — Он — моя надежная опора. В нем много тепла и спокойствия.

Жюльен продолжал улыбаться.

— Но блеск в твоих глазах исчез.

— Блеск исчезает, когда человеку тепло и спокойно.

Ее ответ, кажется, не убедил Жюльена, но возразить он не смог, потому что в этот момент к столу вернулась Сюзанна. Она подкрасила губы, расчесала волосы. Сейчас она была не просто красива, она источала почти неземное совершенство.

— Привет, парочка, — сказала она, — кажется, в мое отсутствие вы успели поделиться некоторыми воспоминаниями?

— Да, вспомнили славные старые времена, — ответил Жюльен. — Ты прекрасно выглядишь, cherie. Не хочешь кофе?

— На прощание я лучше выпью бокал шампанского, — сказала Сюзанна. — В конце концов, сегодня особенный вечер. Наш последний вечер на Гернси, — она наклонилась к Беатрис. — Завтра утром я улетаю в Венецию, сниматься для журнала мод.

— Мы же договорились, что я побуду здесь еще пару дней, а в конце недели мы встретимся в Париже, — напомнил ей Жюльен.

— Я поменяла планы, — с чарующей улыбкой ответила Сюзанна. — Ты поедешь со мной в Венецию, и тогда мне будет легче сосредоточиться на съемках.

— Я бы хотел остаться, — возразил Жюльен.

— Ты поедешь со мной, — безапелляционно объявила Сюзанна.

«Наверняка она устроила ему вчера хорошую сцену, — думала Беатрис, — она не из тех женщин, которые легко позволяют перечеркивать их планы».

Солнце пекло слишком сильно для июня, у горизонта над морем стелилась едва заметная дымка. Гладкие камни на берегу бухты Пти-Бо излучали приятное тепло. Над кустами, обрамлявшими тропу в скалах, деловито жужжали пчелы. Сонная атмосфера висела, казалось, над всем островом. Где-то кипела жизнь, но ее натиск не доходил до бухты. Две пожилые дамы, разувшись и подтянув штанины брюк, шли по кромке прибоя вдоль берега. Белопенные волны перекатывались через их босые ступни, и, откатываясь назад, заливали их следы. Кроме этих двух женщин, на берегу не было ни единой души.

— Сейчас просто слишком жарко, — пробормотал Жюльен, — слишком жарко, чтобы заниматься чем-нибудь разумным.

Он улегся на широкий камень, положил голову на соседний камень и, прищурившись, стал смотреть на солнце. Загар на его лице стал еще темнее. Жюльен выглядел фантастически молодым и здоровым.

— Нам надо окунуться, как те пожилые дамы, — сказала Беатрис, — это в высшей степени полезно для здоровья.

Жюльен в ответ буркнул что-то невнятное. Он был абсолютно, раздражающе, спокоен, слишком спокоен, если предположить — а Беатрис предполагала, — какое раздражение вызывала у него Сюзанна. Она вынуждена была улететь в Венецию, чтобы не опоздать на запланированные съемки, а Жюльен остался на Гернси, и Сюзанна ничего не смогла с этим поделать. Беатрис могла только догадываться о том, что она часто ему звонила, чтобы высказать свои упреки, но об этом Жюльен ничего не говорил. Казалось, его совершенно не трогало то, что Сюзанна в Италии кипит от негодования. Он остался на Гернси и наслаждался жизнью. Проблемами он займется потом. С совершенно обезоруживающей самоуверенностью он тотчас назначил свидание Беатрис, исходя, видимо, из того, что они, конечно же, должны вместе провести оставшееся ему на острове время. Беатрис не смогла ничего возразить против этого наглого предложения. Жюльен не поинтересовался ее мнением, но, самое удивительное, она и сама не хотела, чтобы ее о чем-то спрашивали. Она чувствовала, что какая-то волна накатилась на нее и сомкнулась над ее головой. У Беатрис не было ни сил, ни желания сопротивляться.