Поняла, что муж ее жив и будет жить. Можно и расслабиться.

– А ты думала…

– Ты мне тоже нравишься. Я тебе и раньше это говорила. И сейчас говорю… Иногда даже жалею, что мы не вместе.

– Иногда?

– А ты хочешь, чтобы я ночей не спала из-за тебя? Чтобы мучилась, страдала?

– Не хочу.

– Я тоже… А потом, у меня есть Герберт. Мне с ним хорошо.

– Сытно и спокойно.

– Сытно. Но не спокойно… Я могу с ним поговорить?

– Можешь. Но не сейчас. Дома… Он сегодня же будет дома. Я позабочусь об этом… Только одно условие. Ты не скажешь ему, что видела его здесь. Мужчины такой народ. Они не любят, чтобы женщины знали об их мучениях…

– Ты, наверное, про себя так говоришь, – чуть язвительно усмехнулась она. – А про Герберта так говорить не надо. Он совсем не прочь поплакаться в жилетку.

– Все равно. Домой он поедет без нас. А там ты сама ему все расскажешь…

Родион дал команду снять с Герберта штрафные санкции, привести его в порядок и отправить домой. Он мог бы забрать его с собой. Но ему самому хотелось побыть с Мариной. Приятно было провести время в ее обществе.

Сюда она ехала в упадке духа. Переживала за Герберта. Сейчас у нее настроение на высоте. Поэтому легкий флирт не исключен… Он бы и от интимной близости не отказался. Но был сдерживающий фактор. Элона. Ей он изменять не собирался.

– Ты говорил про какую-то изюминку, – уже в машине сказала Марина.

Изюминка будет в конце срока, который тянут бизнесмены-штрафники. Каждого поодиночке вывезут в лес, заставят вырыть яму для собственной могилы. А потом отпустят. Но яма останется. Мементо море. Помни о смерти. Бизнесмены будут помнить о ней. И знать, что в лесу есть яма, где может оказаться каждый из них – если, конечно, не сделает соответствующий вывод. Это будет очень мощный удар по психике. Все штрафники его выдержат. С ума не сойдут. Но впредь хитрить не будут. Родион почему-то был в этом уверен. Заволжская «община» – очень серьезная организация. И хиханьки-хаханьки здесь не канают. На первый раз наказание с предупреждением. В следующий раз будет гораздо хуже… Все это так. Но говорить об этом Марине не хотелось. Зачем ей вникать в темную сторону жизни? Пусть наслаждается светом…

– Нет, я говорил, что ты мне нравишься. – Родион намеренно сменил тему.

– А я всегда знала это, – улыбнулась она.

И расслабленно откинулась на заднем сиденье. Заложила ногу за ногу – будто напоказ товар свой женский выставила. Достала сигарету, закурила. Словно бы невзначай коснулась Родиона тугим бедром. Неплохое начало. Хорошо бы этим все и закончилось…

– А еще что ты знала?

– Что ты высоко поднимешься. Потому что ты настоящий мужчина. Не то что мой Герберт.

Тонкий намек на толстые обстоятельства. Все плохие, один Родион хороший. Только он и нужен Марине… С этого когда-то начинала и Элона. И она добилась своего. Теперь они вместе. Неужели и Марина намылилась пойти той же дорожкой?… Родион полез за сигаретами. И как бы невзначай отодвинулся от нее.

– Тебе же хорошо с Гербертом.

– Хорошо. Сытно, тепло и уютно. Но чего-то не хватает… Внутреннего огня не хватает. Страсти между нами нет.

Она снова придвинулась к нему. Отодвигаться было бы глупо.

– Найди любовника.

– Все мужчины одинаковы… Мне только с тобой было по-настоящему хорошо.

Внутри нее, похоже, полыхал пожар. Как бы Родиону в нем не сгореть… Не пора ли охладить ее пыл?

– Но выбрала ты Герберта… Только не говори, что очень держалась за меня.

– Ну почему же. Мне больно было расставаться с тобой…

– Могла бы и остаться. Я тебя взашей не гнал… Но ты побоялась. Потому что знала, кто я, чем занимаюсь. Ты боялась, что меня могут убить. И тогда бы ты осталась ни с чем. А Герберт к тому времени мог найти другое увлечение… Я не слишком резко?

– Не слишком. Но резко… И поделом мне… Я ведь действительно тогда испугалась. Но не того, что тебя могут убить. За себя испугалась. Я ведь страшная трусиха… Знаешь, кто меня напугал?

– Я, кто же еще.

– Меня Элона напугала.

– Элона?! – вскинулся Родион. – Она-то здесь при чем?

– Я не хотела тебе об этом говорить. Вернее, боялась… Но когда мы с тобой встречались, ко мне приходила твоя Элона. Я знала ее. Вернее, мне Светка про нее рассказывала. Ты еще до зоны с ней амуры крутил…

– Элона к тебе приходила. И что? Нож к горлу приставила?

– Почти… Знаешь, она была такая красивая. Только красота какая-то аномальная, что ли. Взгляд ядовитый, в глазах лед. Меня такая жуть взяла… В общем, она сказала, чтобы я больше не путалась у тебя под ногами. Иначе мне будет очень худо…

Об этой встрече Элона ему не рассказывала. Но, в принципе, она на такое способна. Ведь она начала охотиться на Родиона чуть ли не сразу после того, как он вернулся с зоны.

– Я слышала, ты потом на девушке одной женился, – продолжала Марина. – Я тогда так обиделась… Не на тебя. На себя… Потому что твоя еще тогда будущая жена не испугалась Элоны. А я испугалась…

– Ты думаешь, Элона запугивала Киру?

– Конечно!

– Ты знаешь?

– Нет, догадываюсь…

– Догадки – это еще не факт… Мне Кира про Элону ничего не рассказывала. Потому что не было у них ничего…

– А мне кажется, было… Ты меня, конечно, извини. И не думай, что я наговариваю. Но твоя Элона мне представляется исчадием ада. Настолько в ней много дьявольской энергии… Ты же сейчас с ней живешь…

– Живу. И, поверь мне, на исчадие ада она никак не похожа. Скорее наоборот…

– Думаешь, я тебе не верю? Верю. Потому что знаю женскую натуру. Она боролась за тебя, столько преград смела на своем пути. Теперь ты принадлежишь ей. Теперь ей нет смысла быть гиеной. Теперь она ласковая кошечка. Или не так?…

– Даже не понимаю, о чем ты говоришь.

Разговор этот был Родиону неприятен. Хотелось хлопнуть Леньчика по плечу – чтобы он остановил машину и высадил Марину. Но жестоко оставлять женщину одну на пустынной лесной дороге.

– А я знаю, – не унималась она. Похоже, не на шутку разошлась. – Твоя жена, говорят, покончила жизнь самоубийством. Уверена, это Элона ее довела…

– Ты дура! – зло процедил сквозь зубы Родион.

– Нет, я не дура. Это ты дурак. Пригрел змею на груди!

Родион сделал движение, будто собирался отвесить ей пощечину. Марина инстинктивно сжалась в комок и забилась в дальний угол салона.

– Ты думаешь, я могу ударить женщину? – спросил он, опуская руку. – Не могу… Хотя ты заслужила.

– Ты слеп, Родион. А я хочу открыть тебе глаза.