— Нас что, тоже подозреваете? — обиделся Мещерский.

— Нужны вы мне. Итого осталось восемь грешных душ. Всего-то. А поди ж ты вычисли в этой кромешной неразберихе, кто из них…

— Хозяйку, значит, тоже считаешь? — осведомился Кравченко.

— Хозяйку.., считаю. А вы разве нет? — Сидоров посмотрел на помрачневшего Мещерского. — Я что-то не так сказал?

Они и сами не заметили, как, дойдя до озера, повернули по раскисшей от дождя тропинке направо к артезианскому колодцу. Ноги словно сами несли их на место первой трагедии. Вон склон холма, молодые сосны уже виднеются…

— День сегодня вроде ничего, — Сидоров взглянул на небо. — Вроде распогодилась эта хмарь. За грибами бы смотаться в выходные. Я такие места тут знаю: на брюхе можно собирать. Ляжешь и встанешь, когда уже корзинка с верхом полнехонька будет… — Он не договорил, раздвинул мокрые ветки кустарника и…

Шагах в двадцати от них, облокотившись на бетонное кольцо колодца, стоял Петр Новлянский. Его словно притягивало что-то там, внизу, и он силился разглядеть это что-то сквозь отверстия в решетке.

Опер раздумывал недолго.

— Вот вы, оказывается, где, Петр Станиславович, а мы вас ищем-ищем, — в голосе его зазмеилась зловещая радость. — А вы тут рядышком, место преступления созерцаете. На экскурсию никак явились спозаранку?

Новлянский вздрогнул. Но отвечать не торопился.

Только завидев выходивших из кустов приятелей, поколебавшись, нехотя кивнул.

— Ну и как экскурсия, впечатляет? — Сидоров подошел к Новлянскому вплотную. — Смотри-ка, тут и кровь кой-где еще осталась, не смыло ее ливнем. Жуткое зрелище, а, Петр Станиславович?

— Не очень, — Пит справился с волнением. Лицо его снова стало бесстрастным. — Думаю, для вас вполне привычное. Вы, капитан, наверняка к таким зрелищам стали уже малочувствительны.

— В обморок не падаю — это точно.

— Ну и по какому же вопросу я вам понадобился? — Новлянский смотрел на опера не моргая. — Вы можете сообщить нашей семье что-то новое об убийствах?

— Это как сказать. Но сначала хочу поделиться с вами одним маленьким открытием, которое, признаться, меня очень даже огорчило. — Сидоров сочувственно вздохнул.

— Каким еще открытием?

— Марина Ивановна вчера, когда ее допрашивал следователь, на вопрос о том, кто мог быть материально заинтересован в смерти мужа, назвала вас, Петр.

— Меня?!

Кравченко следил за ними. Итак, Сидоров весьма грубо провоцирует «яппи», сталкивая его лбом с приемной матерью. Что и говорить, в отличие от нас с Серегой он, не задумываясь о последствиях, сеет тут тот самый ветер, а уж какой ураган пожинать придется и кому, это его не волнует.

— Гражданка Зверева заявила, что прямыми наследниками ее имущества прежде являлись ее муж и вы как лицо, ею усыновленное. А поэтому никому, кроме вас, смерть Андрея Шилова не могла дать столько выгод, сколько…

— Она так сказала? ОНА? Да бросьте. Я никогда в это не поверю. Вы лжете, капитан. И чтобы доказать это, я готов встретиться с Мариной Ивановной на очной ставке немедленно.

Кравченко замер: сейчас что-то будет. Сидоров глядел на Новлянского задумчиво.

— Умный, ничего не скажешь, — сказал он просто. — Умный вы человек, Петр Станиславович. Такой молодой, а уже.., не гнетесь, не ломаетесь — что ж, и правильно.

Урок мне: с умными людьми не вести себя по-дурацки. Но все-таки, пусть она этого прямо и не сказала, но факт-то остался фактом.

— Факт, вернее, версия о том, что мне в первую очередь выгодна смерть Андрея? — Новлянский кивнул. — Да, пожалуй. Если бы я был недалеким сыщиком, я бы тоже за эту версию ухватился обеими руками.

— Ну и как же нам в таком случае быть с вами?

— А вы разве недалекий сыщик, капитан? Да бросьте.

Сидоров усмехнулся:

— А я вот возьму и разочарую вас, Петр Станиславович. Ну зачем все усложнять? А чем эта версия плоха? Мне она кажется самой правдоподобной из всех остальных.

— Версия о том, что я — убийца? — Новлянский сдвинул белесые брови. — Вас это полностью устраивает? Да бросьте, капитан. И в это я тоже никогда не поверю.

— Почему? — на этот раз Сидоров удивился вполне искренне.

— А потому что в моем доме совершено не одно, а уже два убийства. И если первое действительно мне в какой-то мере выгодно, то второе — вам ли это не знать — невыгодно совершенно. Более того — это настоящий удар по мне.

— Мне ли не знать? — Сидоров почесал подбородок. — Хм, разве вы были настолько близки с гражданкой Даро Майей Тихоновной, что восприняли ее смерть как удар?

— Мы были союзниками.

— В чем же?

— В одном важном вопросе. Но к деньгам это отношения не имеет.

— Вы не хотите сказать, в каком?

— Это касается частной жизни моей семьи.

— Увы, ваши умные слова, Петр Станиславович, — всего лишь слова. И они представляются мне пустой отговоркой.

— Ну раз так.., выходит, мое замечание о далеких и недалеких сыщиках было сделано впустую. В таком случае думайте что хотите. Если дойдет до самого худшего и меня арестуют по этой вашей глупой и бездоказательной версии, я обсужу с моим адвокатом, насколько моя защита на суде окрепнет от оглашения этих частных сведений. Но до тех пор не скажу ничего.

— А другие вопросы вам можно задавать без адвоката пока что?

— Это допрос?

— Беседа. Я же не записываю ничего, видите.

— Хорошо, попробуйте. — Пит усмехнулся, кивнув Мещерскому:

— К тебе он так же подъезжал, нет?

— Вы любили свою мать? — неожиданно спросил Сидоров.

— Очень любил. Она умерла молодой. А почему это вас интересует?

— Так. Просто я так и думал, что вы — любящий сын.

Но пойдем дальше. Утром накануне первого убийства вас видели вместе с Андреем Шиповым. О чем у вас шел разговор?

Новлянский помолчал.

— Это вам Димка сказал? — он прищурился. — Круто вы с ним в тот раз обошлись. Чего с перепугу не соврешь…

Но я — не Корсаков, вы это, надеюсь, понимаете?

— Конечно, понимаю, — опер кивнул. — Поэтому и беседуем мы с вами на вольном воздухе, а не у меня в кабинете. Так вы будете отвечать? Или тоже только при адвокате?

— Отчего же, буду. В этом никакого секрета нет. В то утро мы с Андреем говорили о Марине Ивановне. Нас обоих беспокоило ее состояние.

— Она что — больна?

— У нее нервы шалят. Давно уже.

— И что конкретно вам сказал Андрей?

— Что Марину Ивановну следует показать хорошему специалисту, однако сделать так, чтобы эта инициатива исходила от нашего семейного врача, а не от кого-то из членов семьи.