— Ты только поощрил сплетни.

Внешне Истфилд был спокоен, но внутренне кипел. Он соглашался со своими сыновьями — О'Нила нужно было остановить. Но оставался вопрос — как? Истфилд был уверен, что только убийство положит конец его мести.

— Не сомневаюсь, что Лондон сейчас говорит только о ночном событии. Я боюсь обеда, на который мы приглашены завтра. — Уильям, наконец, сел. — По крайней мере, мы получили предложение покупки Суит-Брайар. Хотя покупатель желает остаться анонимным и мы продаем плантацию за половину рыночной цены.

— Я этого не знал! — Том довольно улыбнулся. — Это временно поможет нашим истощенным сундукам. Отец, ты должен радоваться.

Но Истфилд не слушал его. Оба его сына были глупыми и слабыми. Но он сам не был слаб, хотя состарился, обрюзг и обеднел. Раньше он убивал с такой же легкостью, с какой прихлопывал муху. Ирландцы в основном были дикарями. Он знал это еще с молодости, когда был солдатом. Истфилд никогда не одобрял эмансипацию католиков и презирал глупцов, которые это делали. Ни один католик не должен был иметь право голосовать или владеть землей — не должен быть таким богатым и могущественным, как этот проклятый О'Нил. Какое имеет значение, если он убьет еще одного из них? Ему нечего терять. Истфилд начал составлять план.

Вирджиния стояла у окна, глядя на Темзу в сгущающихся сумерках, где несколько яхт плыло среди плебейского транспорта в виде яликов и шлюпок. Было время ужина, но она не собиралась спускаться к столу. Вирджиния не могла продолжать ненавидеть Девлина О'Нила, но ее сердце было разбито навсегда. Она с горечью улыбалась, вспоминая каждое слово утреннего разговора — и каждое мгновение, проведенное в его объятиях прошлой ночью. Но с нее было достаточно. Теперь все кончено, и она поедет домой.

Печаль давила на нее, словно тяжкий груз, угрожающий увлечь под воду.

Вирджиния слышала голоса на террасе под ее окном. Ее щенок подбежал к ней, громко скуля.

Вирджиния вздрогнула — она не знала, что у них посетители. Она слышала мужской и женский голоса — оба ужасно знакомые.

Ее щеки зарделись. Женский голос она узнала сразу. Это была не кто иная, как Мэри де Варенн, а значит, мужчина с ней был графом Эдером.

В дверь постучали. Вирджиния повернулась:

— Войдите.

Ханна улыбнулась ей.

— Капитан просит вас спуститься к ужину, мисс Хьюз. Здесь ее милость и его лордство.

Вирджиния мрачно улыбнулась:

— У меня болит голова. Пожалуйста, передайте мои сожаления, но сегодня я не спущусь ужинать.

— Принести вам поднос? — озабоченно спросила Ханна.

— У меня нет аппетита, — ответила Вирджиния.

Когда горничная ушла, она подошла к дивану и села, взяв на руки щенка, которого назвала Артур, поглаживая его и глядя на огонь в камине. Потом она зарылась лицом в собачью шерсть, но не стала плакать.

На сей раз сердечная боль была хуже, чем раньше, потому что Вирджиния искренне позволила себе надеяться и мечтать о любви Девлина. Как же она была глупа и наивна! У Девлина нет сердца. Он не способен любить никого и доказал это раз и навсегда. Теперь она не могла дождаться дня, когда от него не останется даже смутного воспоминания.

И этот день придет, твердила себе Вирджиния. Через год или два, а может, и через три она даже не вспомнит его лица.

— Вирджиния?

Она, вздрогнув, повернулась.

В дверях стояла и улыбалась Мэри де Варенн в оранжевом шелковом вечернем платье, отороченном бронзовым кружевом.

— Я стучала несколько раз. Простите, но, когда вы не ответили, я решила воййти и проверить, все ли с вами в порядке.

Вирджиния встала:

— У меня болит голова, но это пройдет.

Мэри снова улыбнулась:

— Могу я войти?

Вирджинии ничего не оставалось, как только кивнуть. Мэри закрыла за собой дверь и подошла к ней — ее лицо было встревоженным и участливым.

— Как вы, дорогая моя?

— Пологаю, у меня что-то вроде гриппа.

Вирджиния боялась разговора, который неминуемо должен был последовать.

Мэри встретилась с ней взглядом.

— Насколько я понимаю, вы и мой сын открыто жили вместе?

Вирджиния покраснела:

— Вы очень откровенны.

— Мне очень стыдно. — Голос Мэри звучал мягко. — Я воспитывала в Девлине умение отличать добро от зла и уважение к женщинам.

Вирджиния отпрянула.

— Боюсь, он бессовестно использовал вас, — добавила Мэри.

Боль возвратилась, угрожая прорвать плотину. Вирджиния отвернулась.

— Я ужасно сердита на него. Но я хочу знать, причинил ли он вам боль — помимо сердечной.

— Я не могу на это ответить, — пробормотала Вирджиния.

— Думаю, я знаю ответ. — Мэри обняла ее. — Вы мне очень нравитесь… дочка.

Вирджиния знала, что не должна плакать. Осознав, как Мэри назвала ее, она отпрянула.

— Что вы сказали?

Мэри откинула с глаз локоны.

— Я назвала вас дочкой.

Вирджиния молча покачала головой.

— Потому что вы будете моей дочкой — очень скоро. Эдуард и я долго это обсуждали. Хотя обсуждать было, в общем, нечего. Мой сын сделает то, что должен сделать.

Вирджиния покачала головой снова.

— Не бойтесь, он женится на вас и будет относиться к вам с уважением, приличествующим жене. В этом я не сомневаюсь, — твердо сказала Мэри. — Сейчас Эдуард говорит с ним.

И она улыбнулась, ожидая, что Вирджиния выразит ей свою радость.

Но Вирджиния молчала. На мгновение она увидела себя в подвенечном платье, а Девлина в парадном мундире, стоящих перед священником. Потом она отогнала видение и хрипло произнесла:

— Благодарю вас, миледи.

— Давайте спустимся вниз.

Мэри обняла ее за талию. Вирджиния же изо всех сил пыталась сохранить самообладание.

— Миледи, этим вечером я действительно должна отдохнуть в постели. Боюсь, я была бы плохой компанией, если бы присоединилась к вам в таком состоянии.

Мэри поцеловала ее в лоб.

— Понимаю. Прислать вам легкий ужин?

Вирджиния отвернулась, чтобы избежать зрительного контакта.

— Да, — прошептала она.

— Все обернется к лучшему — я в этом уверена.

Вирджиния не могла даже кивнуть. Мэри вышла, осторожно закрыв за собой дверь. Вирджиния опустилась на ближайший стул.

Ничего не может обернуться к лучшему — уже слишком поздно. Она не выйдет замуж за Девлина, даже если бы он был последним мужчиной на земле.