– Я передумал; нас будет четверо.

– О!

– А что тебя удивляет? Разве не понятно, что капитану Ла Кошу, бравому капитану Ла Кошу, которого я тебе представляю, будет скучно одному за столом, рядом с нами?

– Ты прав, мой милый; но так как ты не сказал…

– Не сказал – так говорю сейчас. Кто у тебя здесь самые хорошенькие?

– Манон, Франсуаза… Ах, да! И новенькая – Роза.

– Так вот: пока мы поднимаемся в столовую, разбуди этих Манон, Франсуазу и Розу; капитан взглянет на них и выберет.

– Уже иду, мой милый.

Со свечой в руке Сент-Эгрев, на правах завсегдатая заведения, провел Ла Коша в комнату, где их ждал ужин, в то время как Марго наспех поднялась на третий этаж.

– Да уж, шевалье! – сказал капитан, обведя довольным взглядом блюда, из которых состоял ужин – огромный кусок баранины и восхитительный пирог. – И что бы только я без вас делал?.. Но, помилуйте, уж не в борделе ли мы находимся?

Сент-Эгрев улыбнулся.

– А если и так? Или тебя это смущает, дружище?

– Скажете тоже – смущает!..

– Мой дорогой Ла Кош, – продолжал шевалье, начав избавляться от всего, что могло бы помешать ему за столом: шпаги, шляпы, плаща и поясного ремня, – ты же и сам понимаешь, что, командуя таким отрядом как Остатки дьявола, я не могу крутить шашни с какой-нибудь знатной дамой. Возможно, мне и хотелось бы поворковать с одной из них… даже с принцессой – о, будь у меня имя, титул, я бы давно уже вышел в люди! – но, между нами, я ведь никто, пустышка, разве не так?.. Так что, в ожидании того момента, когда я стану кем-то, то есть когда какое-нибудь неожиданное событие позволит мне примкнуть ко двору, при котором состоят господа мои братья Людовик Ла Фретт и Рэймон де Бомон, я стараюсь жить в столице, ни в чем себе не отказывая и не особо задумываясь о том, где мне приходится развлекаться. Марго, как и другие девушки без предрассудков, живет за счет мужчин, но какое мне до того дело, если в те часы, когда я к ней являюсь, я всегда уверен в том, что она будет одна? Какое мне дело до того, что она делает вид, что любит других, если она любит одного лишь меня? Видел, как она меня встретила?.. О, она на все ради меня готова, эта Марго! Конечно, будь ты человеком строгих правил, я бы тебя сюда не привел. У меня есть здесь и другое жилище, куда я тоже тебя отведу, так сказать, жилище политическое, – на улице Кокатрис, что в Сите, недалеко от улицы Клуатр-Нотр-Дам. Там я живу, когда не в настроении любить. Но после месячного отсутствия мне хотелось немного поразвлечься, да и тебе, полагаю, перед тем как мы займемся серьезными делами, несколько часов увеселений не помешают… Или я не прав?

– Мой дорогой шевалье, – ответил Ла Кош, протягивая, с комичной серьезностью, руку Сент-Эгреву, – мой ответ на вашу речь будет таким: «Вы настоящий мудрец, каковым является тот, кто применяется к обстоятельствам, берет золото там, где его видит…

– И никогда не отказывается от удовольствий», – закончил за него Сент-Эгрев. – Так не отказывайся же от них и ты, дружище, ибо они перед тобой. Тебе осталось лишь выбрать из этих девчушек.

Ла Кош встал, так как в столовую вошли Марго, Манон, Франсуаза и Роза.

Хотя, по словам Дюлора[31], указ 1560 года предписывал парижским проституткам покинуть улицы и дома, где они с давних пор занимались своей постыдной профессией, указ этот, при попустительстве мелких государственных служащих, так и остался неисполненным. Париж просто-таки кишел проститутками и при Карле IX, и при Генрихе III.

Вырванные Марго из первого сна, трое вновь прибывших имели вид несколько оторопевший, но стоило им увидеть двух мужчин и особенно ужин, как растерянность на их лицах сменилась радостными улыбками. Манон оказалась толстушкой-брюнеткой с высокой грудью, Франсуаза – миловидной блондинкой, а Роза – шатенкой с белоснежной кожей. В остальном же, это были три весьма привлекательные девицы – каждая в своем роде – для ни в коей мере не претендовавшего на тонкость вкуса мужчины.

– Ну что, Ла Кош, которую выбираешь? – спросил Сент-Эгрев, у которого сладострастно озадаченное лицо капитана вызвало приступ смеха.

– Которую? – переспросил Ла Кош. – О, это трудно решить… предо мною Венера, Юнона и Минерва[32] – я всех их считаю достойными любви…

– Хо-хо!.. Но яблоко все же нужно отдать одной, старый сатир.

– Но что меня торопит?.. Послушайте, шевалье, и вы, мадемуазель Марго, разве это не жестоко будет с нашей стороны отослать двух из этих очаровательных дам обратно спать, после того как мы уже приоткрыли им наслаждения этого роскошного ужина? Чего достаточно четверым, того хватит и шестерым. Отужинаем же все вместе, а за десертом я вынесу мое суждение. Так, по крайней мере, те, от чьих нежностей я буду вынужден – к моему глубочайшему сожалению! – отказаться, найдут утешение хотя бы в выпивке и еде. Предложение Ла Коша было принято единогласно.

В мгновение ока к трем уже стоявшим на столе тарелкам добавились еще три. Стало несколько тесновато, но вопреки известной поговорке господа и дамы нашли в этой тесноте и свои прелести. Ла Кош сидел между Манон и Розой и, в то время как Сент-Эгрев надрезал пирог, а Марго откупоривала бутылки, говорил, роясь в кармане камзола:

– Если позволите, сударыни, я начну с того, что вызову – бьюсь об заклад – на ваших розовых устах улыбки. У меня здесь с собой несколько безделушек, которым я никак не мог найти лучшего применения… Держите, Манон, Роза, Франсуаза; поделите это между собой.

С этими словами капитан выложил на одну из тарелок золотые браслет, цепь и перстень с шатоном в виде великолепного рубина. Три женщины испустили крик радости, набросившись на украшения.

– А как же я? – жалобно вопросила Марго. – Для меня у вас ничего нет?

– Для тебя, – сказал Сент-Эгрев, – будет столько же, сколько для них всех вместе взятых. Держи.

И по примеру Ла Коша вытащив из кармана кольцо с бриллиантом, золотые браслет и цепь, шевалье протянул их своей просиявшей любовнице.

– Разве это не стоит поцелуя? – проговорил Ла Кош, когда каждая из дам украсилась доставшейся ей драгоценностью.

– Стоит всех десяти! – воскликнули они.

– Пусть будет десять, – сказал Сент-Эгрев, жестом остановив этот порыв благодарности, – но только не сейчас. Сперва отужинаем, а уж потом будем целоваться.

– Гм! – проворчал Ла Кош. – Уж один-то можно было получить и авансом! Вы эгоист, шевалье: сами-то вы с мадемуазель Марго уже столько поцелуев получили…

– О, для господина Сент-Эгрева мне поцелуев никогда не жалко! – сказала Марго. И, придвинувшись к шевалье, продолжала: