В разгар всех этих спекуляций в СМИ, маневров и кросс-маневров случился весьма странный эпизод. В последний день июня мне позвонил лидер сенатского большинства Гарри Рид. Сказал, что именно он уговорил Обаму баллотироваться в президенты (на самом деле этим хвастались многие), но что касается вице-президента, подходящей кандидатуры все как-то не находится. Рид прибавил, что подумывает обо мне, поэтому и позвонил. Потребовалась вся моя сила воли, чтобы не расхохотаться прямо в трубку. Рид спросил, есть ли у меня общественная позиция по абортам; я рассмеялся и ответил, что нет. Далее он спросил, можно ли считать меня убежденным республиканцем. Я ответил, что вряд ли: вообще-то я избегал партийной деятельности на протяжении многих лет. Еще Рид спросил, как долго я работал в сфере высшего образования, и подчеркнул, что этот разговор – сугубо личный. «Возможно, ничего не выйдет», – подытожил он. Я никак не мог сообразить, говорил ли он всерьез, пытался ли подольститься – или просто бредил наяву. Ситуация выглядела настолько неправдоподобной, что я никому не рассказал о звонке – отчасти потому, что мне бы скорее всего не поверили.

За несколько месяцев до президентских выборов Вашингтон, округ Колумбия, всегда превращается в жуткое и вызывающее нервные расстройства место – и остается таковым еще несколько недель после них. Люди, не входящие в правительство, но желающие попасть «внутрь», правдами и неправдами сражаются за посты в новой администрации, а те, кто уже «внутри», прилагают отчаянные усилия, чтобы остаться, или принимаются искать работу «снаружи». Острые локти и острые языки повсюду, сплетни и слухи текут по городу, как спиртное по бокалам на лоббистском приеме. Даже высокопоставленные карьеристы и государственные служащие напрягаются, сознавая, что в скором времени придут новые люди, наступят новые порядки и придется заново доказывать свою полезность тем, кто станет коситься на них с подозрением, потому что они трудились на предыдущую администрацию.

15 и 16 июля я провел последнее совещание старших руководителей министерства обороны при администрации Буша: собрались министры родов войск, начальники штабов, боевые командиры и старшие гражданские чиновники. Мы долго обговаривали моменты, связанные с передачей полномочий. Я сказал, что террористы испытали две предыдущие администрации на прочность почти сразу: первая атака на Всемирный торговый центр в 1993 году произошла через месяц после инаугурации Клинтона, а события 9/11 случились менее чем через восемь месяцев после присяги Буша, – так что очень важно сохранять бдительность в 2009 году. Я предупредил, что полный «комплект» гражданского руководства соберется только через какое-то время после инаугурации, и пообещал, что постараюсь убедить Буша-43 позволить нам проинформировать обоих кандидатов после партийных съездов. Председатель ОКНШ и другие сотрудники предложили заранее наладить контакты с кандидатами. Я напомнил им, что в предыдущие переходные периоды действующий президент обычно замыкал все контакты с потенциальными преемниками на советника по национальной безопасности или на главу администрации Белого дома, а единственной организацией, которой разрешено информировать кандидатов в президенты до выборов, является ЦРУ. Начавшаяся президентская кампания будет для нашего министерства сложнее, поскольку оба кандидата – сенаторы США с соответствующими допусками к секретным сведениям, и закон позволяет им настаивать на информационных брифингах. Вдобавок Маккейн заседал в комитете по делам вооруженных сил, а Обама и Клинтон – в комитете по международным делам. Я сказал, что мы должны соблюдать крайнюю осторожность в ответах на запросы избирательных штабов и ни в коем случае не пересекать линию между законным правом сенаторов на информацию и пожеланиями кандидатов в президенты. Нашей единственной «точкой контакта» будет Группа старшего руководства во главе с Рангелом.

Ожидаемые осложнения не замедлили напомнить о себе. Приблизительно через две недели Обама собирался в Ирак, а на обратном пути, как сообщил нам один из сотрудников его штаба, отставной генерал-майор ВВС Скотт Грэйшн, кандидат хотел посетить военный госпиталь США в немецком Ландштуле. Туда привозили всех американцев и многих солдат союзных войск, получивших ранения в Ираке и Афганистане; там раненые получали необходимое лечение и отдых, после чего улетали домой. Грэйшн сказал, что два сотрудника избирательного штаба будут сопровождать Обаму в госпиталь. Мы ответили, что, согласно директивам министерства обороны, сенатор имеет право посещать военный госпиталь только в сопровождении личного помощника или сотрудника сената, но представители избирательного штаба ни к одной из этих категорий не относятся. Последовал, что называется, обмен любезностями; думаю, Грэйшн таким образом пытался «присоседиться» к визиту сенатора, а вовсе не передавал его просьбу. Так или иначе, Обама в конечном счете решил не посещать госпиталь, ибо не хотел создавать впечатление, будто использует наших военнослужащих – тем более раненых – в политических целях.

Примерно в то же время соратник Маккейна, Сара Пэйлин, кандидат на пост вице-президента, посетила церемонию Национальной гвардии на Аляске. СМИ накинулись на Моррелла с вопросом, почему ей это разрешили. Он ответил, что, будучи губернатором Аляски, Пэйлин являлась главнокомандующим Национальной гвардии этого штата.

Каждый день мы ходили по политическому минному полю. И ситуацию нисколько не облегчали слухи о том, что я могу остаться на своем посту. Этим слухам было чем подпитываться: например, на закрытой встрече Обамы с конгрессменами-демократами в последнюю неделю июля член палаты представителей Адам Шифф спросил, рассматривает ли Обама возможность удержать меня хотя бы на несколько месяцев. По сообщению журнала «Ролл колл», присутствовавшие демократы «застонали вслух», по всей видимости шокированные самой мыслью о том, что кому-то захочется сохранить назначенца Буша. В начале сентября то же издание предположило, что во мне заинтересован Маккейн.

В сентябре Майк Маллен оказался чрезвычайно близко к тому, чтобы случайно взорвать политическую бомбу, и этот «взрыв», на мой взгляд, мог серьезно повредить ему самому, вооруженным силам США и министерству обороны. Я уже писал, что среди наших немногих существенных разногласий были возражения Майка и начальников штабов против моей Национальной стратегии обороны; в частности, они отвергали мою идею, что можно принять на себя некоторый дополнительный риск с точки зрения будущих традиционных войн с современными армиями других государств в пользу войн, которые мы ведем сегодня. В принципе заведено, что публикация НСО сопровождается публикацией документа, подготовленного Объединенным комитетом начальников штабов, Национальной военной стратегии; последний документ определяет, как силовые структуры будут использовать президентскую Национальную стратегию безопасности и НСО для военного планирования. Я внимательно изучил проект НВС и понял, что Майк явно отделяет себя и ОКНШ от ряда основных положений Национальной стратегии безопасности Буша. Ключевым элементом президентской стратегии на протяжении многих лет была «победа в затяжной войне»: данная фраза подразумевала войну с терроризмом и войны в Ираке и Афганистане. Майк ни словом о ней не упомянул. Однако из проекта следовало, что американские вооруженные силы не в состоянии реагировать на несколько военных вызовов одновременно, – это утверждение было совершенно противоположно тому, что мы с ним говорили конгрессу. Майк также опустил любые упоминания о «распространении демократии» вопреки «программе свободы» Буша. При этом он сказал мне, что хочет представить НВС в начале или середине октября.