тысяч фунтов — открыть свое дело, поехать в кругосветное путешествие, выплатить большую часть ипотеки или все вместе, — она снова прилипает к письму Джеффа. На этот раз она перечитывает предложенный им план статей — первая встреча, поход в Сомерсет-хаус, ночь вместе, поездка в деревню, решение отключиться от «Кисмет» — и уже представляет этот материал опубликованным в газетной колонке или на веб-сайте. Девушка садится с ноутбуком на диван и набрасывает заметки о каждом свидании, стараясь припомнить особенно интересные высказывания или поступки Джеффа, которые казались забавными, впечатляющими или привлекательными. Не сказать, что извлеченные из памяти эпизоды ей совсем уж неприятны, хотя все они омрачены последующими событиями и она видит их словно сквозь пелену черного тумана. Однако Анна выработала в себе нейтральный подход к происшедшему, и даже если ее не радует воспоминание о том, как они боролись в постели, или больше не возбуждает идея искупаться в скрытом от людских глаз бассейне, которая пришла ей на ум в Сомерсет-хаусе, она способна воскресить в памяти чувства, которые испытывала во время этих встреч, или, на худой конец, уловить хотя бы их тень или отыскать след, оставленный ими в ее душе. Всё это вызывает у Анны внезапное желание посмотреть на Джеффа, проверить, действительно ли он так красив, как ей казалось, но фотографии у нее нет. Невзирая на то как обернулось дело, это очень обидно. Девушка пытается сосредоточиться и вызвать в памяти его лицо, но образ почему-то ускользает от ее внутреннего взора; она помнит только, как Джефф поворачивает голову, но рассмотреть его в этом ракурсе совершенно невозможно.

Пока она размышляет об этом, ее телефон, лежащий на подлокотнике дивана, начинает звонить — неизвестный номер. Анна встает и смотрит на аппарат с середины комнаты, раздумывая, какова вероятность, что это звонит Джефф — сейчас, в тот самый момент, когда она пытается вызвать в памяти его лицо. На самом деле шансы не так уж малы, учитывая, что она думала о нем весь сегодняшний день и вчерашний тоже. Раздаются два, три, четыре звонка. Анна напрягает мышцы и стискивает зубы, чтобы не прикоснуться к мобильному. Во время шестого звонка она думает, что, может, это вовсе и не Джефф; вдруг это Пит пытается дозвониться с чужого телефона и договориться насчет ипотеки или просто узнать, как у нее дела. Звонки не прекращаются — седьмой, восьмой, — и Анна понимает, что этот человек, кто бы он ни был, так же решительно настроен дозвониться, как она сама — не брать трубку. Девятый, десятый, одиннадцатый сигнал. Анна, застыв на месте, смотрит на телефон.

СРЕДА

На удивление, и на следующей неделе стоит хорошая погода, словно раз навсегда установились теплые и солнечные дни, а других и быть не может. В среду, около пяти часов дня, Анна открывает мансардное окно, за которым виднеется чистое голубое небо, и начинает вдумчиво и неторопливо собираться. Она прикидывает несколько вариантов и выбирает черные джинсы, просторную джинсовую рубашку и серьги-кольца. Этот наряд заставляет ее почувствовать себя юной и готовой к выходу в свет в дневное время. Если точнее, он напоминает ей о тех первых безрассудных вечерах в Бедфорде, когда ватага из пятнадцати-шестнадцатилетних подростков, вооруженных фальшивыми документами, совершала налет на «Энигму», главный клуб в городе, и разбивалась на тактические группы — самые бесшабашные юноши в паре с самыми привлекательными девушками; руководствуясь непроверенной теорией, что до того, как выстраивается очередь, вышибалы более снисходительны, они всегда являлись невероятно рано, в восемь-полдевятого вечера, сразу после открытия клуба. После одного такого летнего вечера они с Алексом Брисинди забрели на кладбище, где сделали неловкую попытку лишить друг друга девственности, не удавшуюся из-за прохожих с фонариками, вывернувшегося наизнанку презерватива и, наконец, пропавшей эрекции; история эта вызывает у Анны улыбку, и тот факт, что она вспоминает детские шалости с удовольствием и без тоски по прошлому, является хорошим предзнаменованием.

В семь часов Анна тащит вниз по ступеням чемодан, который отдавала в химчистку на дезинфекцию и чистку, и выходит на улицу. У этой ручной клади нет колесиков, и по пути к станции девушке приходится каждые двадцать метров менять руку и делать долгие передышки. На «Кингс-Кросс» она поднимается на эскалаторе к мощеному пространству между ближайшим вокзалом и Сент-Панкрас, и хотя площадь запружена толпой, сразу же замечает Андре. Мускулистые руки, массивная челюсть и коротко стриженные светлые волосы делают его похожим на солдата элитного подразделения или на артиста, который играет роль солдата, хотя он меньше ростом, чем ожидала Анна; когда он подходит ближе, становится ясно, что он даже ниже ее. Они обнимаются и целуют друг друга в щеку, а затем делают много селфи: Анна и Андре стоят около чемодана, Анна передает чемодан Андре, Андре приседает возле чемодана. Она тут же размещает снимки в «Твиттере» под заголовком «Миссия выполнена», и оба смотрят, как появляются первые лайки и поздравления.

— Теперь пойдем куда-нибудь поедим? — говорит Андре. — Я умираю с голоду.

— У тебя есть какие-то предпочтения?

— Вон тот McDonald’s начинает казаться очень привлекательным.

Анна с улыбкой предлагает ему прогуляться десять минут до района Эйнджел, где есть ресторан афганской кухни. Андре вскидывает чемодан на плечо и говорит, что афганский ресторан годится, если только кормят там лучше, чем в Афганистане.

— А что, там плохая пища?

— Довольно вкусная, — объясняет Андре, перемещая чемодан на спину; теперь он становится похожим на Атланта, держащего на плечах земной шар. — Но последствия скучные, если ты понимаешь, о чем я.

Они поднимаются на самую высокую точку Пентонвилл-роуд — вены на шее у Андре напоминают веревки, а лоб покрыт потом; ты не упомянула о том, что эти десять минут придется идти в гору, жалуется швед. Но от предложения сесть в автобус он отказывается. Еще через десять минут они доходят до ресторана, который, в отличие от его изображений в «Гугле», выглядит обшарпанным и к тому же не предлагает выпивку.

— Здесь… мило, — бормочет Андре, когда они усаживаются за шаткий столик и официант уносит чемодан куда-то в служебные помещения.

— Не старайся быть вежливым, — шепчет Анна, глядя в ламинированное меню. — На самом деле я хотела прийти