Дэв сделал с тобой? Куда он тебя отвез? — прохрипела она. Черт, от ее пропитанного слезами голоса мой член стал твердым. Я мог бы привыкнуть к этому слишком легко.

Я хотел рассказать ей обо всем, но отвлекся на марлю, обернутую вокруг запястья Поппи, и ее мизинец, заключенный в мини-гипс. Я в ярости покачал головой.

Затем накрыл своими пальцами ее пальцы. Хотя даже капля ее боли причиняла мне сильные душевные страдания, было поэтично, что теперь у нас одна и та же травма. Часть моего мизинца была отстрелена ее дядей Дэвом.

— Все хорошо. — Поппи провела рукой вверх и вниз по моим плечам, заметив, как потемнели мои глаза. — Это просто царапины. Я в порядке. — Вместо этого ее внимание было сосредоточено на моем пальце. — Расскажи мне, что он сделал.

Я подарил ей еще один целомудренный поцелуй.

— Расскажу. Я объясню, когда все соберутся.

Пятнадцать минут спустя мы с Поппи наконец оторвались друг от друга после того, как она рассказала, что случилось с ее пальцем, и о последующем визите в больницу. Она настояла на том, чтобы вызвать врача, чтобы он осмотрел мои раны. Медперсонал хотел госпитализировать меня, но я ни за что на свете не оставил бы Поппи. Она все еще была подключена к капельницам, и если они не могли поместить меня в ту же палату, ни о каком лечении не могло быть и речи. В конце концов медсестра сжалилась над парой, пережившей разлуку, и перевязала мои поверхностные раны. К счастью, это был чистый выстрел, и инфекция не грозила. Я стоял под душем в ванной комнате Поппи, чтобы смыть остатки крови, пока Люк отправился за сменной одеждой для меня.

Даже короткая разлука во время принятия душа оказалась пыткой. Когда я вернулся в комнату, то увидел, что она листает книгу.

— Что ты читаешь?

— «Чего ожидать, когда ты ждешь ребенка». Мама только что принесла, — бесстрастно ответила она.

Я замер.

Взгляд Поппи переместился на меня.

— Не делай такой шокированный вид. — Она вызывающе приподняла бровь. — Учитывая, насколько осторожен ты был, удивление — последнее, что ты должен чувствовать прямо сейчас.

Она была права. Я взял ее лицо в свои ладони.

— Это правда? — тихо спросил я. — Ты уверена, что беременна?

— Она нет, но я да, — раздался в комнате мужской голос. Пожилой врач с суровым выражением лица, глубокими морщинами и нахмуренными бровями изучил мое состояние. Его глаза сузились, а рот сжался в неодобрении. — Молодой человек, вам никто не говорил, что Вы паршиво выглядите? Вас нужно срочно госпитализировать.

— Я в порядке, — был мой ответ. — Я хочу быть здесь, когда Вы расскажете нам, как ребенок. Я отец, — сказал я ему, гордо расправив плечи.

Он не был впечатлен.

— Разумеется, это Вы.

Он оглядел меня с ног до головы, нахмурившись при виде моего покрытого синяками лица и израненного тела.

— Мы ему не очень нравимся, — прошептала мне Поппи.

— Она права, — ответил врач, не поднимая глаз от своих записей.

— Здорово. Ну, как наш малыш? — я обнял Поппи, сияя от гордости.

Осуждающий взгляд внимательно оглядел нас, убежденный, что из нас получатся ужасные родители. Тем не менее, он сообщил нам необходимую информацию. С ребенком все было в порядке. Никаких проблем.

Моя рука не покидала ее живот еще долго после того, как он вышел из палаты.

Я осыпал ее лицо поцелуями, хотя у меня были некоторые опасения по поводу того, как она ко всему этому относится.

— Надеюсь, для тебя это тоже хорошая новость, детка.

Выражение лица Поппи смягчилось, она посмотрела на меня.

— Самая лучшая новость.

Я откинулся назад, чтобы изучить выражение ее лица.

— Ты уверена, что рада?

Я больше не заботился о том, чтобы обманом втянуть ее в это. После всего, через что мы прошли, я хотел, чтобы это было нашим решением для нашего будущего.

— Это был мой новый шанс на жизнь, — был единственный ответ Поппи.

Я нахмурился, не понимая о чем речь.

Она не дала мне углубиться в тему, прижавшись своими губами к моим.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — раскатистый голос прервал наше счастье.

Глава 39

Дэймон

— Что, черт возьми, здесь происходит? — Ник Амбани ворвался в комнату, сердито глядя на Поппи.

О нашем секретном браке никому не было известно. Я тайно работал с Зейном и Пией, чтобы устранить пропасть между нашими семьями.

— Ты сошла с ума? — Самар присоединился к Нику. — Что ты делаешь с Максвеллом?

Поппи разорвала наш поцелуй. Мои руки инстинктивно сжались вокруг ее талии. Должно быть, она почувствовала, что я не собираюсь ее отпускать в ближайшее время. Поппи не только не отстранилась от меня, но и не убрала руки, обвившиеся вокруг моей шеи.

Следующими присоединились Шитал и Соня Амбани, за ними последовали Ник-старший и Яш.

Соня резко остановилась, увидев, как мы тесно прижимаемся друг к другу у кровати. Наше объятие мало что оставляло для воображения.

— Поппи, — ахнула она.

Соня была матерью Рэяна. Несколько лет назад она потеряла мужа, а вслед за ним и единственного сына. Из всех присутствующих в этой комнате она была единственным человеком, имеющим право высказывать свое недовольство. Несмотря на ее неправильно направленный гнев, я не желал ей зла.

Она не чувствовала того же и уставилась на Поппи так, словно та воткнула ей нож в спину.

— Как ты можешь, Поппи? Неужели мы ничего для тебя не значим?

В комнату заходило все больше людей. Они обступили нас, как гончие. Мы сидели на кровати в центре комнаты, окруженные людьми, которые должны были быть нашими доброжелателями, а не врагами.

Шитал бросила на Пию обвиняющий взгляд.

— Не стой просто так. Скажи что-нибудь своей дочери.

Пия была невозмутима и гордо стояла с высоко поднятой головой.

— Конечно. — Она повернулась к нам и громко сказала: — Поздравляю, детка.

— Ч-что ты делаешь?

Пия холодно посмотрела на Шитал.

— Я полагаю, что поздравления уместны после того, как кто-то вступает в брак.

Щеки Шитал запылали от гнева.

— Ч-что?

— Поппи и Дэймон поженились, — терпеливо объяснила Пия, словно разговаривая с кем-то, у кого были трудности с пониманием.

Ник-старший был готов взорваться.

— Когда это произошло? — он бросил злобный взгляд на Поппи. — Ты можешь попрощаться с должностью генерального директора. Никто из нас никогда не проголосует за того, кто отвернулся от своей семьи.

— Мы никогда не признаем Максвелла одним из нас, — вставил Самар.

Вместо того, чтобы успокоить всех, Пия подлила масла в огонь.

— Неважно, признаете ли вы