душой и очами — Канента

Мужа. Челядь меж тем и народ по лесам разбежались

В поисках, перед собой освещая огнями дорогу.

520 Мало того что рыдала она, что в грудь ударяла,

Волосы в горе рвала, — хоть все это было; из дому

Вырвалась и по полям латинским блуждала в безумье.

Шесть наступивших ночей и столько же солнца восходов

Зрели ее, как она, без сна и без пищи, по воле

525 Случая, взад и вперед по горам и долинам бродила.

Видел последним ее, утомленную плачем и бегом,

Тибр, — как тело она преклонила на берег холодный.

Там, слезой исходя, страданьем рожденную песню

Петь начала, и звучал чуть слышно жалобный голос, —

530 Так, умирая, поет свою песню предсмертную лебедь.

Тонкая плоть наконец размягчилась от плача; помалу

Чахла она, а потом в воздушном исчезла пространстве.

Слава, однако, поднесь за местом осталась. Камены571

Древние Певчим его нарекли по прозванию нимфы».

535 Вот что за длительный год мне рассказано было, что сам я

Видел. Но там засидясь и ленивыми став от отвычки,

Мы получаем приказ вновь плыть, вновь парус наставить.

Тут же Титания нам предсказала, что снова неверный

Ждет нас и длительный путь и опасности в море суровом.

540 Взял меня страх, признаюсь, и причалил я к этому брегу».

Кончил рассказ Макарей. Тут Энея кормилица в урне

Мраморной скрыта была, на холме же стих краткий начертан:

«Здесь Кайету — меня — благочестьем известный питомец

В должном пламени сжег, из аргосского пламени вырвав».

545 Вот отвязали причал, к прибрежным кустам прикрепленный,

И покидают дворец худословной богини, от козней

Дальше бегут и приходят в леса, где в темных туманах

Тибр с его желтым песком пробивается к морю. Энею

Дом достается и дочь рожденного Фавном Латина,

550 Но не без брани. Война разгорелась вскоре с жестоким

Племенем. Турн свирепел, за жену нареченную гневен.572

С Лацием вся вступает в борьбу Тиррения; долго

В бранных тревогах войска добиваются трудной победы.

Каждый помогой извне свою рать увеличить стремится.

555 Скоро рутулов уже и троян многочисленны стали

Станы; не тщетно Эней отправлялся к порогу Эвандра;

Венул же тщетно ходил к беглецу Диомеду573 в великий

Город его. Диомед под державою Япига Давна

Мощную крепость возвел и полями владел, как приданым.

560 Передал Венул ему поручения Турновы, с просьбой

Помощь войсками подать, но герой этолийский сослался

На недостаточность войск; на войну посылать не хотел он

Тестя народы, а сам людей не имел-де, которых

Вооружить бы он мог: «Не подумай, что я измышляю,

565 И хоть страданья опять обновляются повестью горькой,

Я потерплю и о всем расскажу. Лишь в пепле погибла

Троя, и Пергам стал данайского пламени пищей,

Тут нарикийский герой574 похитил деву у Девы,

Кару на всех наложил, что ему одному полагалась.

570 Все мы раскиданы, мчат нас в море враждебные ветры,

Молнии, ливень и мрак, неистовство неба и моря, —

Все мы, данайцы, снесли; Кафарей575 был вершиною бедствий.

Не задержусь, излагая подряд все бедствия наши, —

Грекам казалось тогда, что готов и Приам их оплакать.

575 Я же, заботой храним доспехи носящей Минервы,

Ею был вырван у волн, — и опять от родного отринут

Аргоса я. Не забыв о ране давнишней, Венера

Гонит благая меня. Так много трудов претерпел я

И на широких морях, и в военных на суше бореньях,

580 Что называл, и не раз, счастливыми тех, что погибли

Вместе от бури одной, Кафареем жестоким в пучину

Погружены. Я жалел, что не был одним из погибших.

Крайние беды терпя, сотоварищи в бурях и бранях

Духом упали, конца запросили блужданий; и Акмон,

585 Нравом горячий всегда, а несчастьем еще раздраженный,

Молвил: «Осталось ли что, чего бы терпение ваше

Не одолело, мужи? Что могла бы еще Киферея

Сделать, когда б захотела? Пока ждем худшего в страхе,

Время молитвы творить; когда ж нет участи хуже, —

590 Страх под пятою тогда: спокойна вершина несчастий.

Пусть же послушает, пусть! Пусть нас ненавидит, как ныне,

И Диомеда, и всех! Но всю ее ненависть дружно

Мы презираем! Для нас ее сила немногого стоит!»

Так говоря, оскорблял Венеру враждебную Акмон,

595 Воин плевронский, и в ней возбуждал ее давнюю злобу.

Это немногим пришлось по душе; друзья остальные

Все порицали его; когда ж он сбирался ответить,

Тоньше стал голос его, и уменьшилась сила, и волос

Вдруг превращается в пух; покрывается пухом и шея

500 Новая, грудь и спина; на руках появляются перья

Крупные, локти ж его изгибаются в длинные крылья;

Большая часть его ног становится пальцами; рогом

Затвердевают уста и концом завершаются острым.

Идас и Лик в изумленье глядят и Никтей с Рексенором,

505 Смотрит Абант, поражен; но пока поражаются, тот же

Вид принимают они. И большая доля отряда

Вдруг поднялась и, крылами плеща, вкруг весел кружится.

Ежели спросишь про вид нежданных пернатых, — то были

Не лебедями они, с лебедями, однако же, схожи.

510 Еле приплыл я сюда, где тестя Давна сухие

Принадлежат мне поля, и лишь малая свита со мною».

Повесть окончил Ойнид; и посол Калидонское царство

И Певкетейский залив и поля мессапийские бросил,

Видел, пещеру он там, затененную частой дубравой;

515 Каплями в ней проступает вода; там Пан обитает —

Полукозел. До того обитали в ней некогда нимфы.

Здесь апулийский пастух испугал их однажды, и девы

Прочь убежали скорей, не выдержав первого страха.

Вскоре, как в чувство пришли и смешон им пастух показался,

520 Мерным движением ног закружили они хороводы.

Стал насмехаться пастух, подражая им, прыгал по-сельски

И деревенскую брань к словам добавлял непристойным.

Он замолчал лишь тогда, как закрылась гортань древесиной;

Дерево соком своим повадки его обличает:

525 Дикой маслины плоды на зазорный язык указуют

Горечью — грубостью слов продолжают они отзываться.

Как возвратились послы и отказ принесли в этолийском

Войске, рутулы одни, без подмоги чужой, продолжают

Раз начатую войну. С обеих сторон было много

530 Пролито крови. Вот Турн к сосновым подносит обшивкам

Алчный огонь, и страшит пощаженных волнами пламя.

Вот уже воск и смолу и все, что огонь насыщает,

Мулькибер жадно сжигал; к парусам по высокой он мачте

Полз, и скамьи для гребцов дымились в судах крутобоких.

535 Вспомнив, что наверху те сосны срублены Иды,

Мать святая богов наполнила воздух гуденьем

Меди, звенящей о медь, и шумом буксовых дудок.

Черный воздушный