я стать непризнателен или забывчив? —

Он даровал мне; и то, что душа моя в брюхо Циклопу

175 Не угодила. Теперь хоть со светом жизни расстанусь,

Буду в земле схоронен, а не в этом, по крайности, брюхе.

Что испытал я в душе (если чувства в то время и душу

Страх у меня не отшиб!), когда увидал я, покинут,

Как уплываете вы по открытому морю! Хотел я

180 Крикнуть, да выдать себя побоялся Циклопу. Улисс же

Криком вас чуть не сгубил: я видел — огромную глыбу

Тот от горы оторвал и далеко швырнул ее в море.

Видел затем: он кидал, как будто бы силой машины,

Дланью гигантской своей огромные с острова глыбы.

185 И охватил меня страх, не разбили бы волны и скалы

Судно, как будто бы сам я на нем пребывал, незабытый!

После ж того как побег вас от горькой кончины избавил,

Всю поперек он и вдоль обстранствовал в бешенстве Этну.

Лес отстраняя рукой, единственный глаз потерявши,

190 Он на скалы налетал, и, вдаль оскверненные гноем

Руки свои протянув, проклинает ахейское племя,

И говорит: «О, когда б мне случай выдал Улисса

Иль из его молодцов хоть кого-нибудь — гнев мой насытить!

Съем я его потроха! Своею рукою изрежу

195 Тело, живое еще! До отказа я кровью наполню

Глотку! Члены его в челюстях у меня затрепещут!

Станет жизнь ни во что, станет легкой жизни утрата!»

Много, взбешенный, еще говорил; и в ужасе бледном

Был я, смотря на лицо с невысохшей кровью от раны,

200 Видя жестокую длань и впадину глаза пустую,

Члены и бороду, всю человеческой кровью залипшей,

Смерти я видел приход, — то было ничтожное горе!

Ждал я: он схватит меня, вот-вот мое тело потонет

В теле его. У меня из души не исчезла картина

205 Дня рокового, когда увидал я, как двадцать четыре

Спутника милых моих повергнуты были на землю;

Сам же он сверху налег, как лев налегает косматый,

И потроха их, и плоть, и кости с белеющим мозгом —

Полуживые тела — в ненасытную прятал утробу.

210 Дрожь охватила меня. Я стоял побелевший, со скорбью

Видел, как смачивал рот он кровавыми яствами, видел,

Как он выбрасывал их, с вином пополам изрыгая.

Воображал я — и мне такая же, бедному, участь!

Много подряд укрывался я дней, содрогался при каждом

215 Шорохе; смерти боясь, я с жадностью думал о смерти.

Голод я свой утолял желудями, травой и листвою,

Брошен и нищ, без надежд, на смерть и на казнь обреченный.

Много спустя увидал я корабль от земли недалёко,

Знаками стал о спасенье молить, сбежал к побережью;

220 Тронул Энея; и грек был судном принят троянским!

Ты мне теперь расскажи о себе, дорогой мой товарищ,

И о вожде, и о всех, что с тобою доверились морю».

Тот говорит, как Эол в глубинах державствует тускских,

Сам Гиппотад — царь Эол, что ветры в темнице содержит.

225 Их, заключенных в бурдюк, — достойный вниманья подарок! —

Вождь дулихийский увез; при их дуновенье попутном

Девять он суток прошел и увидел желанную землю.

Вскоре же после того, как девятая встала Аврора,

Спутники, пробуждены завистливой жаждой добычи,

230 Мысля, что золото там, ремни распустили у ветров;

Как он обратно пошел по водам, по которым приехал,

И воротился корабль к царю эолийскому в гавань.

«После пришли, — он сказал, — в старинный мы град лестригона565

Лама; была та земля под державою Антипатея.

235 Был я отправлен к нему, и со мною товарищей двое.

Бегством едва удалось спастись одному лишь со мною,

Третий из нас обагрил лестригонов безбожную землю

Кровью своей; за бегущими вслед подымается с войском

Антипатей; собирается люд; каменья и бревна

240 Стали кидать; потопляют людей, корабли потопляют.

Только один избежал, который меня и Улисса

Вез; потеряв сотоварищей часть, в огорченье, о многом

Горько жалеючи, мы пристаем к тем землям, что взорам

Видимы там вдалеке; смотри, созерцай издалека

245 Остров, уж виденный мной. О ты, меж троян справедливец!

Чадо богини (затем, что окончилась брань и не враг ты

Нам, о Эней!), заклинаю, — беги от прибрежья Цирцеи!

Так же когда-то и мы, к прибрежью Цирцеи причалив,

Антипатея царя с необузданным помня Циклопом,

250 Не пожелали идти и порог преступить незнакомый.

Жребием избраны мы: я с верным душой Политеем,

И Эврилох, и еще Элпенор, что в вине неумерен,

И восемнадцать еще к Цирцеиным посланы стенам.

Только достигли мы их, у дворцового стали порога,

255 Тысяча сразу волков, и медведи меж ними, и львицы

Страху нагнали на нас, побежав: но страх был напрасен:

Не собирались они терзать нам тело зубами, —

Ласково, наоборот, хвостами махали и наши

Сопровождали следы, к нам ластясь. Но вот принимают

260 Женщины нас и ведут по атриям, в мрамор одетым,

Прямо к своей госпоже. В красивом сидела покое

На возвышенье она, в сверкающей палле, поверх же

Стан был окутан ее золотистого цвета покровом.

Нимфы кругом. Нереиды при ней, — персты их не тянут

265 Пряжи, и нити они не ведут за собой, но злаки

Располагают, трудясь; цветов вороха разбирают

И по корзинам кладут различные зеленью травы.

Всей их работой сама управляет; и сила какая

В каждом листке, каково их смешение — все ей известно;

270 Не устает различать и, исследуя, взвешивать травы.

Вот лишь увидела нас, лишь мы поздоровались с нею,

Заулыбалась она и ответила нам на приветы.

Тотчас велела для нас замешать подожженного жира

С медом и долей вина, молоком разбавила кислым

275 И, чтоб остались они незаметны в той сладости, — соки

Трав подлила. Из рук чародейных мы приняли чаши.

Только лишь высохшим ртом мы жадно испили напиток,

Наших коснулась волос богиня жестокая тростью.

Стыдно рассказывать! Вдруг ершиться я начал щетиной

280 И уж не мог говорить; слова заменило глухое

Хрюканье, мордою став, лицо мое в землю уткнулось.

Рот — почувствовал я — закривился мозолистым рылом.

Шея раздулась от мышц, и руки, которыми чашу

Только что я принимал, следы от копыт оставляли.

285 То же с другими стряслось, — таково всемогущество зелий!

С ними я заперт в хлеву. Тут заметили мы, что не принял

Вида свиньи Эврилох: он один отстранился от чаши.

Если бы выпил и он, и доныне б я был в поголовье

Этих щетинистых стад; от него не узнал бы об этом

290 Бедствии нашем Улисс и отмстить не явился б Цирцее.

Белый Улиссу