цветок вручил миролюбец Киллений.

«Моли» он зван у богов. На черном он держится корне.

Вот, обеспечен цветком и в небесных уверен советах,

В дом он Цирцеин вошел. Приглашенный коварную чашу

295 Выпить, когда до него прикоснуться пыталась богиня,

Злостную он оттолкнул и мечом устрашал занесенным.

Руку ему и любовь даровала она. И, на ложе

Принят, товарищей он потребовал свадебным даром.

Нас окропляет она трав лучших благостным соком,

300 Голову нам ударяет другой оконечностью трости

И говорит словеса, словесам обратные прежним.

Дальше она ворожит — и вот, с земли подымаясь,

Все мы встаем: щетины уж нет, и ноги́ раздвоенной

Щель исчезает; опять есть плечи и ниже предплечий

305 Локти. И, сами в слезах, обнимаем мы льющего слезы,

Виснем на шее вождя и слов не находим сначала,

Кроме тех слов, что ему изъясняют признательность нашу.

Там задержались мы год; за это столь долгое время

Многое видел я там, обо многом узнал понаслышке.

310 Вот что поведала мне потихоньку одна из помощниц

Тех четырех, что у ней состоят при ее чародействах:

Раз, меж тем как мой вождь вдвоем прохлаждался с Цирцеей,

Мне показала она из белого мрамора образ

Юноши, а у него помещен был на темени дятел,

315 Сам же он в храме стоял, отменно украшен венками.

Кто он такой, почему почитается в храме священном,

Птица на нем почему? — я спросил, разузнать любопытен.

Та отвечала: «Изволь, Макарей; через это постигни

Силу моей госпожи. Так будь внимателен, слушай.

320 Чадо Сатурново, Пик, был прежде царем в авсонийских

Землях и страстно любил коней объезжать для сражений.

Изображенье его пред тобой; что был он прекрасен,

Видишь ты сам, вполне довериться статуе можешь.

Столь же прекрасен он был и душой. Еще не успел он

325 И четырех увидать пятилетних игрищ элидских.566

Он красотою привлек рожденных в латинских нагорьях

Юных дриад; полюбили его божества ключевые,

Девы наяды,567 каких мчит Альбула в водах, Нумикий

И Аниена волна и Альм, быстрейший теченьем,

330 Нара стремнистый поток и Фа́рфар с приятною тенью;

Те, что в дубравном краю обитают у скифской Дианы,

Или в озерах кругом, — но, всех отвергая, к одной лишь

Нимфе он нежность питал. Венилия будто бы нимфу

На Палатинском холме породила двуликому Яну.568

335 Только созрела она и невестою стала, как тотчас

Пику была отдана, предпочтенному всем лаврентийцам.

Дивной была красоты, удивительней — пенья искусством.

«Певчей» — Канентой ее назвали. Дубравы и скалы

Двигать, зверей усмирять, останавливать длинные реки

340 Силой изустной могла и задерживать птиц пролетавших.

Голосом женщины раз напевала она свои песни,

Пик же ушел из дворца и в поля удалился Лаврента

Тамошних бить кабанов. Туда он верхом на горячем

Ехал коне и держал два дротика левой рукою,

345 Алой хламидой одет, золотою заколотой пряжкой.

В это же время пришла дочь Солнца в те же дубравы,

Чтоб на обильных холмах нарвать себе новых растений.

Имя носящий ее оставила остров Цирцея.

Юношу Пика едва, полускрытая чащей, узрела,

350 Остолбенела; из рук заповедные выпали травы.

Сразу до мозга костей огонь проницает Цирцею;

Только лишь в этом пылу собрала она первые мысли,

Хочет с предметом любви говорить, но коня верхового —

Чтоб подойти не могла — он погнал в окружении свиты.

355 «Не убежишь от меня, — хотя бы умчал тебя ветер, —

Если я знаю себя, и не стали бессильными свойства

Трав, и если меня не обманут мои заклинанья!»

Молвила так и тотчас создала бестелесного призрак

Вепря, ему пробежать перед взором царя повелела.

360 И показалось ему, что вепрь удаляется в чащу,

Где через гущу дерев коню невозможно пробраться.

Нечего медлить! И Пик, преследуя призрак добычи,

Мигом уже соскочил с дымящейся лошади наземь.

И, за мечтою гонясь, пешком углубляется в рощу.

365 Та же моленья твердит и слова ядовитые молвит

И непонятным богам непонятным заклятием служит —

Тем, от которого лик Луны белоснежной тускнеет

И на Отцовском челе собираются взбухшие тучи.

От заклинаний ее темнотой покрывается небо,

370 Мглу испаряет земля. По дорогам невидимым бродят

Спутники Пика, и сам государь остается без стражи.

Выбрала место и миг, — «Заклинаю твоими очами,

Что полонили мои, красотою твоей несравненной,

Сделавшей то, что — богиня — тебя умоляю! Сочувствуй

375 Пылу влюбленной! Прими всезрящее вечное Солнце

Тестем и, сердцем жесток, Титаниды не презри Цирцеи!» —

Молвила. Но и ее и моленья отверг он надменно

И отвечал: «Кто б ты ни была, твоим я не буду,

Пика другая пленит, и молю, чтобы долго пленяла!

380 Брачный союз осквернять я чужою не стану любовью, —

Ежели мне сохранят Каненту — дочь Янову — судьбы».

Снова мольбы попытав понапрасну, Титания молвит:

«Это тебе не пройдет! Не вернешься ты больше к Каненте.

Что оскорбленье, любовь и женщина могут, — узнаешь:

385 Оскорблена, влюблена и женщина тоже Цирцея!»

Дважды затем на восток обратилась и дважды на запад;

Палочкой трижды к нему прикоснулась и три заклинанья

Произнесла, — и бежит он, и сам удивляется бегу

Быстрому, как никогда, и пух замечает на теле;

390 И, возмущенный, что вот новоявленной птицей нежданно

В Лация рощи влетел, он твердым клювом деревья

Бьет в досаде своей, ветвям пораненья наносит.

Крылья же птицы хранят окраску пурпурной хламиды;

Прежняя пряжка его, золотая одежды заколка,

395 Стала пером: золотой вкруг шейки горит ожерелок.

Нет ничего уже в нем от прежнего Пика — лишь имя.

Спутники Пика меж тем понапрасну его призывали

Долго в полях и нигде отыскать не могли господина,

А Титаниду нашли; она уж расчистила воздух,

500 Ветрам и солнцу уже разрешила туманы рассеять.

Изобличают ее в преступленье и требуют Пика.

К силе прибегли; разить беспощадным готовы оружьем.

Вредные зелья она, ядовитые брызгает соки;

Ночь и полночных богов из Эреба, из Хаоса кличет,569

505 Молитвословье творит завыванием долгим Гекате.

С мест повскакали своих — сказать удивительно! — рощи,

И застонала земля, побледнело вдруг дерево рядом,

Крапом меж тем на лугу заалели кровавые капли,

Камни и те издают как будто глухое мычанье;

510 Лают как будто бы псы; земля в отвратительных змеях

Лоснится, а над землей — прозрачные души порхают.

И в изумленье толпа, устрашилась чудес. Устрашенным

Тростью волшебной она удивленные тронула лица, —

И от касанья того различные чудища-звери

515 В юношей входят. Никто не остался в обличии прежнем.

Феб, склоняясь, уже налегал на Тартессии570 берег.

Но понапрасну ждала —