бросается в гущу врагов, которые нигде не могут спрятаться13[809].

В Акре, двенадцать лет спустя, Ричард де Девиз показывает нам короля Англии в его роли военачальника и стратега: сразу после своего прибытия на Сицилию он приказывает построить деревянную башню и сам руководит нападением, подбадривает подкопщиков и камнеметные команды, воодушевляет пехотинцев, бегает от одних к другим, так что хронист замечает: «все достижения каждого обязаны его активности»14[810]. Немного позже в Яффе король дает еще один пример тех же качеств. Он размещает своих людей по треугольнику, прижав всех друг к другу, все пешие, так как у них больше нет лошадей, чтобы не оставить ни малейшего пространства, куда бы мог проскользнуть враг во время нападения. Перед каждым из них он выставляет бревно в качестве защиты и велит воткнуть копья в землю так, чтоб острие было направлено к врагу; противники, атакуя, обнаруживают их сплоченными, сгруппированными, едиными, не помышляющими ни об отступлении, ни о побеге с поля боя, их поведение сломило врагов морально. Здесь вновь заслуги приписываются Ричарду15[811]. Согласно Амбруазу, во время того же сражения в Яффе король, готовясь к нападению сарацинов, спрятал под маленькими щитами, между двумя воинами арбалетчика и человека, который должен был держать второй арбалет, пока он стрелял из первого, — это позволило силам Запада устоять16[812].

Война, турниры и поединки

Этот опыт Ричард получил на полах сражений во время многочисленных конфликтов, которые, как мы видели, зачастую настраивали его против отца и братьев. Однако, по-видимому, в противоположность им, он не стремился самоотверженно участвовать в турнирах, которые были очень популярны в его эпоху, но были запрещены в Англии. Нет ни единого упоминания о его присутствии на сборах рыцарей в континентальной части Европы17[813]. Генрих Молодой, напротив, ради участия в них объездил все приграничные регионы, подвластные французскому королевству, в том числе Северо-Запад, со своей командой рыцарей под предводительством Гийома Маршала, обязанного охранять молодого короля, которого он спасал не единожды. Воспитанник такого учителя, окруженный очень хорошими рыцарями, Генрих Молодой очень быстро заслуживает репутацию завсегдатая турниров. Бертран де Борн в одной из своих поэм противопоставляет поведение и репутацию двух братьев, Ричарда — на войне, Генриха — на турнирах18[814]. После смерти молодого короля в 1183 году он, однако, превозносит военные качества своего героя, которого он называет «отцом молодости», оплотом оружия и любви, воином, достойным величайшего уважения после Роланда. Никто так не любил войну, и никто в мире не заработал столько славы, но именно в поединках Генрих Молодой добился такой известности:

«Сеньор, вас не в чем упрекнуть, так как весь мир выбрал вас лучшим королем, который когда-либо жил на свете, носил меч и был известен как самый смелый и лучший участник поединков»19[815].

В другой, поэме Бертран де Борн более открыто критикует сеньоров, предпочитающих войне турниры:

«Для могущественных сеньоров, любителей турниров, даже если это проматывает их состояние, ни один не может прийтись мне по душе, настолько я нахожу их мошенниками. Могущественный сеньор, который следует турнирам, устраиваемым ради того, чтобы содрать побольше денег, чтобы взять в плен вассала своих вассалов, не выказывает ни смелости, ни чести»20[816].

Хронисты также подчеркнули эти различия в поведении двух принцев, храбрыми были оба, но в дополнительных дисциплинах21[817]. Рауль де Дяцето рассказывает, как Генрих Молодой получил от своего отца разрешение покинуть Англию, где он скучал, чтобы участвовать в турнирах Франции на протяжении трех лет. Впрочем, он не одобряет этого стремления молодого принца, «отложившего в сторону свою королевское достоинство, чтобы превратиться в рыцаря»22[818]. Матвей Парижский, описывая данный факт, выносит то же суждение, подчеркивая при этом славу, полученную молодым королем на этих турнирах и приветствуемую его отцом:

«В году 1179 от Рождества Христова Генрих Молодой, король Англии, пересек море и провел три года в военных поединках во Франции, потратив там огромную сумму. Там он оставил в стороне королевское величество, и из короля полностью превратился в рыцаря, заставил коня гарцевать по арене, получил приз за применение различного оружия н завоевывал всеобщую славу везде, где бы он. ни появлялся. И так как ничего не грозило его славе, он вернулся к своему отцу и был принят им с почестями»23[819].

По прочтении рассказов хронистов напрашивается вывод, что Ричард не был, вероятно, самым «доблестным» из сыновей Генриха II. По меньшей мере, как рыцарь, он был вытеснен своим братом Генрихом, чьи выдающиеся рыцарские качества подчеркивали все хронисты. Роберт де Ториньи после смерти молодого короля восхваляет его щедрость и храбрость и называет его «несравненным в военном деле», которого все по этой причине боялись24[820]. Геральд Камбрийский более всех хвалит его за это и называет «светом, славой и блеском рыцарства», способным соперничать с Юлием Цезарем в военном гении, с Гектором в храбрости, с Ахиллом в силе, с Августом в нравах, с Парисом в красоте. Как и Гектор, он был неукротимым с оружием в руках25[821].

После смерти Генриха Ричард, кажется, «унаследовал» престиж своего брата, и складывается впечатление, будто хронисты хотели, чтобы наследник престола обязательно был воплощением всех рыцарских достоинств; будто рыцари выбрали наследника Плантагенетов в качестве носителя факела их ордена. В этом хронисты следуют прежним традициям представления герцогов Нормандии — от Дудона де Сен-Квентина до Бенедикта де Сен-Мора, включая Гийома де Жюмьежа, Гийома де Пуатье и Васа, — носителями черт храбрых рыцарей как на войне, так и на турнирах26[822].

Ричард, не принимая личного участия в поединках (не потому ли, что он был более известен в этом регионе, чем его брат?), интересовался поединками, однако его интерес был скорее политический и меркантильный. В 1194 году он разрешил их проводить в своем королевстве, но после уплаты налога. Он принял это решение, после того как убедился, что рыцари их одобряли, несмотря на запреты Церкви27[823], и вынуждены были выезжать за пределы родины, во Францию, чтобы предаться там своей любимой спортивной