лобовое стекло и собственные руки в мелких порезах.

– Все живы? – через секунду хрипло спросил Влад.

– Я в порядке, – отозвался с заднего сиденья Георгий Романович.

– Вроде бы да, – дрожащим голосом отозвалась я, с трудом возвращаясь в действительность и понимая, что серьезно не пострадала.

– Нужно открыть дверь, – сказал Влад, и я послушно попыталась дернуть ручку.

– Никак.

Катурин ударил плечом в свою дверь, поднажал и ударил уже сильнее. Жалобно заскрежетал металл, скрипнули петли, и дверь все же поддалась. Влад выбрался сам и помог вылезти мне и Георгию Романовичу.

Я с ужасом смотрела на искореженный, замерший в канаве автомобиль. И не могла поверить, что так сильно напугавшая меня авария произошла в реальности. Руки дрожали, а тело бил озноб. То ли от холода, то ли от осознания, что все мы находились на волосок от смерти. Новенькая и блестящая машинка Влада превратилась в мятую груду металлолома.

– Что вообще случилось? – уточнил Георгий Романович, прижимая к разбитой губе белоснежный платок.

– Похоже, у нас улетело колесо, – озадаченно выдал Влад после того, как обошел машину кругом. Он заметно прихрамывал. Если не считать нервную дрожь, я себя чувствовала более или менее нормально, ныл только локоть, которым я ударилась об обшивку, когда машину крутило. Руки дрожали, а колени тряслись.

– Да, поездка какая-то вышла… неудачная, – мрачно заметил Георгий Романович. – Машина-то хоть застрахована?

– А как же! – Влад отмахнулся и достал телефон. – Сейчас попрошу кого-нибудь из лицея вас забрать, а сам буду ждать ДПС. Нужно оформить документы, иначе страховки мне не видать.

– Я останусь с тобой, – категорично заметил Георгий Романович. – Нечего ждать полицию и оформлять документы одному. К тому же я чувствую себя в некотором роде виноватым в случившемся.

– Тоже подожду. – Я кивнула, тоже чувствуя себя виноватой. Это из-за меня Влад сегодня выехал на машине. Следовательно, моя прихоть послужила причиной аварии. Но вслух я свое желание остаться мотивировала иначе: – Смысл присылать машину за мной одной? Возвратимся все вместе.

– Как скажете, но я все же позвоню Яну. Пусть подъезжает, ждать на улице холодно.

Глава 18

Горечь предательства

Мы стояли рядом с искореженным автомобилем в каком-то овраге с пожухлой травой и редкой, чахлой порослью орешника. Солнце скрылось за тучами, ощутимо похолодало, и я поежилась, когда налетел неприятный осенний ветер, принеся с собой дорожную пыль и мелкие листочки. За то время, пока мы ждали полицию и помощь из лицея, по пустынной дороге не проехала ни одна машина. Было тихо, и лишь из чудом уцелевшей магнитолы подозрительно бодрый голос напевал песню о весне и любви.

«Как кстати!» – раздраженно подумала я и украдкой посмотрела в сторону Влада.

Приподняв воротник тонкой кожаной куртки и постоянно поеживаясь под пронизывающим ветром, он с тоской во взгляде уже третий раз обходил вокруг своей некогда блестящей и новой машины, превратившейся в искореженную консервную банку. Я сомневалась, что автомобиль можно восстановить.

Ко мне Катурин не приближался, даже не поинтересовался моим самочувствием. Точнее, поинтересовался сразу после аварии – и все. Начало казаться, что вчерашняя ночь на крыше просто пригрезилась. Запоздало накатила истерика, которую никак нельзя было показать. Я смотрела на помятую груду металла и думала о том, как легко мы отделались. А если бы Влад не заподозрил неладное и скорость была больше? А если бы это случилось дальше, на повороте, где не покатый, поросший травой склон, а обрыв? И нас крутануло бы не один раз, а несколько? Сотни «если бы» крутились в голове, и я чувствовала, что у меня начинают дрожать губы. Было трудно не сорваться и не зареветь в голос.

Я медленно отступила и прислонилась к помятому корпусу машины, пытаясь не показать, насколько мне плохо и страшно.

– Легко отделались, – через какое-то время озвучил мои мысли Георгий Романович.

Влад сосредоточенно кивнул. Он уже позвонил Яну и сейчас поднялся из оврага на обочину дороги, чтобы не пропустить машину друга.

Я последовала за ним. Хотелось немного размять окоченевшие в тонких остроносых сапогах ноги. Осенняя промозглость чувствовалась сейчас особенно сильно, и у меня начал замерзать нос. Смеркалось, проселочную дорогу накрывали ранние сизые сумерки. Темно не было, но пейзаж сразу стал мрачным и унылым. Кажущаяся серой трава, изломанные силуэты деревьев на горизонте, тонкие голые хлысты кустов орешника и застывший в кювете автомобиль, издалека напоминающий сломанную детскую игрушку, – все это нагоняло тоску.

Мне хотелось убраться отсюда как можно дальше. Туда, где кроме черно-серой гаммы присутствуют хоть какие-нибудь цвета. Поэтому когда на обочине затормозила ярко-красная машина Яна, который примчался через полчаса после звонка Влада и даже раньше сотрудников ДПС, я, не раздумывая, залезла на заднее сиденье, поспешив скрыться от унылого осеннего пейзажа. В салоне было тепло, уютно и одуряюще пахло настоящим молотым кофе с шоколадом.

Я очень удивилась, когда Влад залез за мной следом.

– Все в порядке? – настороженно поинтересовался он, потирая озябшие руки.

Впервые с момента аварии я заметила в глазах парня беспокойство и, слегка улыбнувшись в ответ, кивнула.

– Думала, ты сообщишь отцу, а не Яну, – заметила я, скидывая обувь и забираясь на мягкое сиденье с ногами.

– Скажу ему вечером лично… – Влад мигом помрачнел. – Понимаешь, у него есть одно не очень хорошее качество. Что бы ни случилось, он всегда чересчур громко орет. Мне не хочется сейчас выслушивать бессодержательные вопли. Кстати, вон машина ДПС. – Катурин выглянул в окно и, повернувшись ко мне, немного виновато улыбнулся. – Прости, мне пора.

Легкий поспешный поцелуй коснулся губ, и в тот же миг к щекам хлынула кровь. Влад слегка улыбнулся и выскользнул на улицу, а я почувствовала себя счастливой. Правда, лишь на краткий миг. Ровно до тех пор, пока не возвратилась мыслями к летящей вниз по склону машине. Снова к горлу подкатил комок страха, а руки затряслись. Еще никогда я не чувствовала неотвратимую смерть так близко.

После того как за Владом закрылась дверь, я положила под голову небольшую надувную подушечку, которую обнаружила на полке багажника, вытянула ноги, насколько это было возможно, и прикрыла глаза. Меня снова трясло.

Ян вместе с Владом и Георгием Романовичем ушел общаться с подоспевшей полицией, а я наконец осталась одна и смогла сделать то, что давно хотела: разревелась. Слезы лились из глаз, не переставая, из груди вырывались детские всхлипывания, но зато перестали дрожать руки.

Скоро мне стало легче. Я вытерла щеки рукавом водолазки. Потом