вода, но он не моргает, взгляд сосредоточенный, серые глаза отдают кислотной синевой, в сетке полопавшихся капилляров. Он успел глотнуть химии, пока ты не смотрел, но, видимо, несколько дней на помойке и Дайс отучили его пить дерьмовые стимуляторы по сто раз на дню — он не под кайфом, он лишь на пределе. На том пределе, ради которого и были созданы стимуляторы.

Он двигается к ним быстрее тебя, и двигается неосторожно — мусор съезжает лавинами вместе с ним. Но он не теряется, в мусоре он как в море, и он отличный пловец. Он успевает выстрелить дважды, прежде чем нырнуть к торчащему посреди кучи старому холодильнику.

Хм, приметил заранее или удачно среагировал?.. Пуля бьет по желтой от старости стальной дверце.

Ты тоже стреляешь, и твои выстрелы точнее, конечно. Стикс выглядывает из-за холодильника и, увидев тела, выходит, подбирается ближе. Рассмотрев мафиози в подробностях, он добивает их — спокойно и безжизненно. Крыса, ошалевшая от дождя и шума, бросается ему под ноги и пытается забраться по штанине. Стикс дает ей это сделать, потом берет ее в руки, не обращая внимания на визг и впившиеся в его пальцы зубы, и осторожно, баюкая на локте, относит в сторону. Кладет под ржавый козырек, торчащий из мусорной кучи. Туда, где не так много воды.

Это напоминает тебе кое-что, и ты рад, что шлем скрывает твое лицо. Это напоминает тебе...

Тебе за всю жизнь не воспитать в себе столько болезненной человечности, сколько есть у...

Ты дергаешь головой в сторону. «Пошли, пора». Стикс отходит, слушая рацию.

— Еще один? — спрашиваешь ты, перекрикивая дождь. — Должен остаться один!

— Говорят, двое! — кричит Стикс в ответ. — Ты просчитался! Но вряд ли их должно быть больше десяти всего, да?! Это было бы глупо!

Он прав — машин две, и десятерых туда уже трудно было бы затолкать, то есть вам, самое большое, осталось еще четверо. И Стикс растерял где-то свое заикание.

Возможно — в смехе.

Смех отличная защитная реакция. Куда лучше плача. Он молодец, он далеко пойдет, если выберется отсюда живым. И он выберется, это точно.

Спустя еще тридцать минут — и еще два тела — кто-то со свалки умудряется поднять в воздух дрон и указывает вам на последнего. Дождь уже прекратился, и потому вы слышите, как долго и отчаянно он матерится, даже умирая.

Вы возвращаетесь к воротам. Окраины не спят, и машины уже растащены на запчасти, и два поставленных на ноги местных бота тянут остов в сторону гидравлического пресса.

Амелия не ушла. Она вываливается из будки, ужасающе бледная. Панель наладонника развернута, но как только она сворачивается, ты слышишь протяжный свист, видишь пикирующий сверху дрон и понимаешь, что это Амелия сориентировала вас по последнему мафиози.

Стикс, отходя от стимуляторов, вновь начинает дрожать от нервов и холода, вновь бросает взгляды по сторонам, на тебя, на Амелию, на трупы. В дверной проем, через который видно на полу тело Дайса. Стикс ничего не говорит и не пытается опять с тобой драться, впрочем. Ваш поход по свалке все же что-то поменял.

И ты благодарен, что он молчит, потому что ты абсолютно, совершенно, критически не способен сейчас произнести и слова в ответ.

Туча уже скрылась, поливает дальние районы Аркадии, и солнце опять очень яркое, но ты все равно снимаешь шлем, потому что на похоронах принято снимать головные уборы. Когда Амелия спускается с порога, из-под доски на крыльце вылетает еще одна испуганная крыса и несется прямо в твою сторону. Ты абсолютно автоматически ловишь ее в шлем и успокаивающе шипишь.

32. И обратно

Кто-то из местных запросил помощь со стороны — над свалкой кружит пара чужих дронов. Друзья или родня помогают выкинуть чужаков. Точнее, теперь — скрыть их следы. На мусорной куче, привалившись спиной к забору так, что металлическая сетка изгибается полукругом, сидит худощавая женщина в рабочем комбинезоне. В ее руках планшет с сигналами от «помощников», но она то и дело отрывает глаза от экрана — чтобы найти тебя взглядом и помотать головой. Ты готов поспорить, что никаких чужаков на помойке не осталось точно, стопроцентно. Но не возражаешь. Ее широко распахнутые глаза, плотно сомкнутые губы, сжатая до скрежета челюсть — все это тебе хорошо знакомо. Она в шоке и просто забивает реальность, вдруг ставшую такой жуткой, привычными действиями.

Ты смотришь на эту женщину, чтобы не смотреть ни на кого и ни на что другое. У вас с ней негласный договор — оба делаете вид, что ваше поведение не совсем уж бессмысленное.

Все молчат, только сетка поскрипывает. Крыса, успокоившись, грызет мягкую обивку внутри шлема.

Амелия первой разбивает тишину.

— Нам надо уходить.

Конечно. У тебя еще не убит предатель. Ты молча киваешь и высаживаешь свою крысу на стопку старых покрышек. Переводишь взгляд на женщину и, не придумав ничего лучше, отрывисто киваешь, обозначая свой уход. Она хмурится, но не успевает возразить — в ваш немой разговор встревает Стикс.

— Ты... так просто... — Он вдыхает и выдыхает несколько раз, прежде чем сформулировать. — Ты так просто уедешь? Оставишь все как есть? Вы же... Он говорил, что вы друзья.

— Что ты предлагаешь? Остаться на похороны?

— Хотя бы.

— Нет времени, — говорит Амелия.

— Извини, но у нас нет времени, — поправляешь ты.

— И у них его тоже нет. — Амелия вскидывает голову, будто только сейчас стряхнув оцепенение. Она поворачивается к Стиксу. — У вас. У вас тоже нет времени. Триада не получит... уже не получила никакого сигнала от своих людей, а значит, скоро сюда нагрянет новый отряд. Совсем скоро.

Стикс беспомощно указывает на Дайса. Оглядывается на Сороконожку. Потом — на снайпера, чьего имени ты так и не знаешь.

«Что мне делать?» — беззвучный вопрос.

Старательно подбирая слова, ты отвечаешь на него:

— Давай поговорим о дальнейшей жизни, когда убьем всех тех, кому жить не стоит. Идет?

Он тупо смотрит на тебя несколько секунд, потом рассеянно кивает.

— А пока что прячься. И донеси это до остальных. С Триады станется просто сжечь это место дотла.

— Но даже если его сожгут... Это территория «Эккарт», так что когда я...

— Заткнись. — Ты поворачиваешься к Амелии. — Ради всего