в серо-коричневом небе, все ясней видно мутное зарево города, еще через несколько шагов становится слышен отдаленный, но непрерывный шум шоссе, а ближе к шоссе на глаза попадается знак заправки. Нужно только дойти до нее, а там будет шанс встретить людей. Пусть бы только это оказался кто-то посторонний. Пожалуйста.

Пожилой дядька в сизом тулупе мехом внутрь лениво тычет в беззащитные натеки льда лопатой.

В залитом светом стеклянном павильоне никого, и у колонок ни одной машины.

– Разрешите позвонить, пожалуйста!

– Ты откуда такая взялась? Почему в крови вся? Убила, что ли, кого?

– Нет.

– Бля, надо же. Я ща ментов вызову. Или сразу скорую?

– Телефон отобрали. Можно от вас позвонить? В полицию?

– Звони, конечно. Ох, господи! Да погоди ты, салфетку возь… А, черт с тобой!

Знакомые цифры. Кажется, они хранятся на кончиках пальцев, толку-то было из телефона удалять.

Он снимает трубку после второго гудка. Голос усталый:

– Капитан Егоров, слушаю.

– Митя, привет! Это я! Забери меня отсюда!

– Кто это?

Не узнал.

От прижатой к лицу трубки вдруг становится больно.

– Я… Я на трассе, на заправке. Я убежала. Забери меня. Он запер меня в подвале каком-то, но я ударила его и сбежала. Я на какой-то заправке. Ты только забери меня отсюда.

– Лиза, ты?

– Да! Я же говорю, это я! Сейчас.

Заправщик, приоткрыв рот, внимательно слушает наш разговор. Я передаю ему трубку, он объясняет Мите, как доехать. Спустя миллион световых лет Митя наконец приезжает. И снова не узнает меня вначале. Нужно в больницу, говорит он решительно, сейчас поедем, но вначале давай чуть умоемся.

Он ведет меня в туалет, прямо на заправке, мы заходим в женский, оба, он и я, это никуда не годится, и все во мне всплескивается, чтобы это остановить, но волна спадает, не переливаясь через край.

Силы давно кончились, я совершенно не понимаю, каким чудом вообще стою на ногах. В зеркале отражается чье-то искромсанное лицо, и у меня уходит довольно много времени, чтобы понять, что оно мое собственное. Я прощаю Митю за то, что не узнал меня сразу. Он включает воду, я потихоньку умываюсь. Теперь из зеркала на меня смотрит Катька-паразитка.

Мы садимся в машину.

– Как ты, – без знака вопроса говорит он. – В больницу едем.

– Никак. Я никак. Только не в больницу.

– Ух ты. – Он хватает правой рукой лицо, пальцами сдавливает с двух сторон глазные яблоки – всегда так делает, когда растерян и сбит с толку. Смотреть на это невыносимо. – Ух ты. Ну ты даешь.

Я совершенно не понимаю, о чем он, но и выяснять нет сил. Силы надо экономить. Требуется расстановка приоритетов. Секундное дело.

– У меня есть к тебе один вопрос и одна новость, – сообщаю ему я. – Начну с вопроса: что это за танцы с агентством? – Я пытаюсь нарисовать в воздухе такие же кавычки, но выходит криво, а перерисовывать нет сил. – Что ты имел в виду?

Он заводит машину и уже как-то поживее отвечает:

– Удивлен, что ты спрашиваешь. Я думал, ты в курсе, что это ваше агентство собой… Слушай, раз вопросы возникли, значит, разговор долгий. – На меня он не смотрит совсем, даже искоса, внимательно следит за дорогой, хотя машину то и дело слегка ведет в стороны. – Но давай об этом позже, ладно? У нас ЧП. Дервиент. Погоди, еще новость какая-то была?

– Что с Дервиентом?

– Выглядит так, будто он знал о нашем плане. Его предупредили. Примерно представляю, кто мог это сделать, потому что этот человек после моего звонка застрелился у себя в кабинете, сразу после. – Тут машина останавливается на светофоре, и Митя впервые смотрит на меня, но тут же отдергивает взгляд. – Дервиент захватил заложников и скрылся.

– Кого?

– Ты только… Уф… Короче. Короче… Федю и Тима.

– Но…

– Все очень быстро произошло. Тим ворвался к нему, остановить не успели. Дервиент его чуть не убил, но потом передумал почему-то, забрал еще ребенка. Помешать ему не вышло. Во дворе машина была припаркована – с вечера еще. Наши молодцы, внимания на нее решили не обращать. А там, видимо, за рулем кто-то крутой сидел. Ушли они, в общем. Одно известно – за пределы области не выезжали. Ищем. Яся Васильевна там, в общем. Она просила, чтоб ты приехала.

– Откуда там вообще взялся Федя? – Мне никак не удается сложить картинку. От ощущения, будто в коробку пазла с парусником кто-то добавил элементов от котика и лошадки, нестерпимо зудит под кожей.

Митя долго молчит. Понимаю, такое не объяснишь моментально, нужно собраться с мыслями. Но он вдруг говорит:

– Ты сказала, у тебя новость. Выкладывай давай, пока едем. Что вообще произошло?

Я тоже думаю секунд двадцать – и решаю не говорить ему про труп в подвале. Если сказать сейчас, он отвлечется от Дервиента, ему придется арестовать меня за убийство, и это было бы правильно и нормально, но сейчас ужасно несвоевременно. Мне пока нельзя в тюрьму, сначала нужно понять, куда Дервиент увез Тима. И Федю. Федечку.

– Уже неважно, – отвечаю я. – Куда едем?

– Ты точно в порядке? – Второй быстрый взгляд. Киваю в ответ. – Тогда к Ясе.

Яся Васильевна бросается ко мне, цепляется за израненные руки, это чудовищно больно, но я не отнимаю рук, а она их не отпускает.

– Ты моя последняя надежда, – говорит она. В этом скрежете сложно признать ее голос, ничего не осталось от его красоты и глубины. – Прости, если сумеешь, – говорит она. – И даже если не сумеешь… Помоги.

Последняя надежда.

– Простить? За что?

Я правда не понимаю. Яся всегда была очень доброй, никогда меня не ругала, даже когда я случайно грохнула об пол подаренный ей на свадьбу салатник.

Она плачет – как-то сухо, почти без слез, давится и кашляет. Тихо говорит:

– Я… я не хотела, чтобы ты у нас работала. Он настаивал, а я считала… Думала, нам и так хватает ребенка-инвалида, можно же хоть уборщицу взять нормальную.

Из носа Яси к ее рукам тянутся струны соплей, смотреть на это неприятно. Я подаю ей салфетку и отвожу глаза.

Дервиент говорил, это Яся меня выбрала, Яся настаивала взять меня на работу, а он уступил. Но если это не так.

Она больше не давится, но снова цепляется за мои руки, присаживается на корточки рядом со стулом, на котором я сижу, заглядывает мне в глаза:

– Прости, Лиза. Мне так стыдно. – Голос ее становится все глуше. – Я не хотела тебя в нашем доме, это правда. Он настоял. А я не хотела. Но потом. Мы же отлично ладили, Лизуш, вспомни, а? Кроме тебя, некому больше помочь. Никто не собирается помогать, понимаешь? Мы теперь… Мы все теперь как Федечка. И как ты. Помоги, прошу. Прошу.

Кто же из них врет, муж или жена?

Входит Митя, едва заметно качает головой, опускает глаза. Не нашли. Не могут найти.

– Компьютер…

– Проверили. Отрабатываем найденные