— Мать знала о цели твоей поездки в Америку? — спросил Рауль после короткой паузы.

— Я не понимаю, о чем вы. Я не ездила в Америку, — нерешительно произнесла я. — В Мехико — да. Подала заявление в университет, хочу изучать криминологию.

Рауль щелкнул пальцами. Громила из ГУР заглянул в окно.

— Досье, — приказал Рауль.

Громила исчез, но быстро вернулся с маленькой зеленой папкой. Рауль выхватил ее у него из рук.

— В Мехико ты улетела в прошлый вторник. В день прилета тебе показали университет, ты прошла собеседование с профессором Мартином Каррансой на криминологическом факультете. Во вторник вечером долго проверяла, нет ли за тобой хвоста, и, по-видимому, заметила нашего человека. Поехала в Койоакан на метро. Посетила дом Льва Троцкого. — Рауль положил на стол папку и улыбнулся мне. — У тебя есть чувство юмора, офицер Меркадо, мне это нравится. Давай-ка посмотрим… А, да, ты вошла в дом и исчезла. Как-то так вышла, что мы не заметили. Я был в этом Доме, товарищ Меркадо. Это крепость, оттуда не так-то легко выскользнуть.

— Конечно.

— Кто убил твоего отца?

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Ты ездила в Америку расследовать гибель своего отца, — настойчиво повторил Рауль.

— Нет, это не так. Я никогда не бывала в Америке.

— Твой начальник, капитан Гектор Рамирес, советовал не давать тебе разрешения на выезд из страны. Говорил, ты хочешь поехать в Мехико, но были у него подозрения, что можешь перебежать к американцам.

Гектор сдал меня.

— Ну?

— Да, таково было мнение капитана Рамиреса, — подтвердила я.

Рауль Кастро отхлебнул кофе и долго рассматривал меня, как патологоанатом, столкнувшийся при вскрытии с удивительной аномалией. Так прошло несколько минут. Он добродушно улыбнулся:

— Мы, ГУР, под сукно положили его рапорт.

— Как это?

— Министерство иностранных дел отказало тебе в поездке, а мы плевали на их отказ и поездку разрешили.

У меня голова пошла кругом.

— Государственная служба безопасности дала мне разрешение на выезд?

— Да.

— Притом что вы знали о моем намерении поехать в Америку?

— А, так признаешь, что ездила в Америку?

Черт! На Кубе единственный способ уцелеть — отрицать, отрицать, отрицать. В случае необходимости — годами.

— Я не ездила в Америку, — вновь заупрямилась я, но теперь сбавила тон.

В саду залаяла собака.

— Эй, кто-нибудь, выведите его погулять! — крикнул Рауль.

— Ваша собака? — спросила я в отчаянии, пытаясь сменить тему. Рауль кивнул. — Какой породы?

— Дворняга. Все прочие породы — для буржуазии, — самодовольно произнес он.

— Как и большой черный «крайслер» у дома?

Рауль ухмыльнулся:

— А, видела мою машину… Мог бы рассказать тебе о ней историю, но, увы, как-нибудь в другой раз. Итак, снова тебя спрашиваю, как зовут убийцу твоего отца?

— Не знаю.

Рауль хлопнул ладонью по столу, вновь потер подбородок. Зашел с другой стороны.

— Как, по-твоему, нам удалось удержаться на этом острове почти пятьдесят лет, один на один против самой могущественной державы на планете? — спросил он. — Страна у нас бедная, природных ресурсов мало. Как революции удалось выстоять вопреки титаническим усилиям врагов?

— Не знаю.

— Потому, товарищ Меркадо, мы выстояли, что мы умны. Нас все недооценивают. Раз за разом. Ты показала себя молодцом в Мехико. Подозревала, что прицепим тебе хвост, и была права. Но ты не учла моего личного интереса в этой истории. Не учла, что ГУР предвидело твои действия.

— Что вы имеете в виду?

— Мы хотели, чтобы ты заметила хвост. Хотели, чтобы увидела его. И мы позволили тебе думать, будто ты от него избавилась, но ты не заметила другой хвост, товарищ Меркадо. Ты молодец, но ты всего лишь полицейский офицер, а мы — стражи революции. Мы — ГУР.

Второй хвост.

Нет. Он блефует. Пытается задурить мне голову.

— Я… я вам не верю.

— Мы проследили за тобой до терминала Норте, откуда ты поехала на автобусе в Гомес-Паласио. Нашла койота и той же ночью пересекла пустыню. Случился непредвиденный и неприятный эпизод в местечке под названием Кровавая развилка — ну разве не прелесть эти английские названия? — и, по данным нашего оперативника, в этой передряге ты держалась очень стойко. Фактически после этого случая он рекомендовал продолжить семейную традицию и тебя завербовать.

Семейную традицию? Наш оперативник? С какого бы вопроса начать?

— Ваш оперативник?

Рауль зевнул, между подбородком и шеей затряслась крупная складка.

— Наш оперативник в фургоне койота.

Мой ангел-хранитель. О господи! Пако.

Агент кубинской разведки.

Он якобы ездит в Денвер, умело обращается с карабином; человек во взятой напрокат машине с нью-йоркскими номерами — его связной. Теперь все становится совершенно ясно…

— По лицу вижу, ты понимаешь, — заметил Рауль.

Теперь надо говорить правду. Быстро. Спасать себе жизнь. Спасать Рики, маму. Правду.

— Да, я ездила в Америку.

— Сними шапчонку, — попросил он. — Дай взглянуть.

Стянула с головы бини. Он осмотрел повязку.

— Царапина. Особенно не гордись, Меркадо. Я однажды видел человека, который получил пулю между глаз и через две недели уже сражался в наших рядах. В горах дело было, — поведал он.

— Повезло человеку.

— Как сказать. Потом пришлось повесить его за изнасилование… Так кто же убил твоего отца, офицер Меркадо?

— Человек, по имени Юкилис, он…

— Моему терпению есть предел, — прервал он. — Повторяю свой вопрос, и на этот раз, если не скажешь всей правды, буду считать твою поездку преступлением против государства. Заговором, в который вовлечена вся твоя семья. Ты понимаешь?

— Да, товарищ Кастро.

— Кто убил твоего отца, офицер Меркадо?

— Это… это… Это актер один, голливудский актер, по имени Джек Тайрон. Он живет в Фэрвью, штат Колорадо. Поехал домой пьяный, сбил отца, столкнул под откос и уехал. В Америке это называется «скрылся с места аварии».

— Мне говорили, нелегкая была смерть. Если тебе не слишком больно об этом рассказывать, я бы хотел услышать подробности. Как умирал твой отец?

— Ноги переломаны. Грудная клетка — всмятку. Он пытался выбраться на дорогу, но не смог. Легкие были заполнены кровью. Он захлебывался ею. Медленно. Умирал несколько часов. Когда его нашли, лицо было обморожено.