на меня. Запах книг успокаивает меня, прежде чем я занимаю место в кожаном кресле напротив него.

— Ты можешь выплеснуть все, что тебя беспокоит. — Он снимает очки для чтения и кладет их на свой стол из вишневого дерева.

— Ну… я не знаю, как ты это воспримешь. Но я больше не могу держать это в себе, — я заикаюсь, слова не выходят гладко.

— Ты беременна? — выпаливает он.

Мои глаза слезятся, когда я разражаюсь приступом кашля.

— Боже, нет.

— Хорошо. Теперь, когда мы разобрались с этим, что тебя беспокоит?

— Стоп, ты намекнул на то, что я беременна, и перешел к чему-то другому? Ты пытаешься сказать, что мне нужно отказаться от «Chunky Monkey»? Я купила одну пинту мороженого…

— Нет. С тех пор, как ты уехала из Абу-Даби, ты была в ужасном состоянии.

Я хмуро смотрю на отца.

— Тебе нужно быть менее прямолинейным с людьми.

— Извини. Это было грубо.

— Да, спасибо тебе большое. Теперь я не чувствую себя так плохо из-за того, что вывалила это на тебя.

Он покачал на меня головой.

— Понятия не имею, откуда у тебя такая наглость.

— Сэр, перед вами продукт вашего собственного творчества. В любом случае… Время, проведенное с детьми, вдохновило меня на исследование того, что я могу сделать со своими творческими способностями. Я хочу пойти в школу искусств.

Его локти лежат на столе, а подбородок прижат к рукам.

— Ничто из того, что ты делаешь в искусстве, никогда не сможет содержать тебя и семью.

— Я знаю это. Но я подсчитала, и если ты умрешь в течение следующих десяти лет, твоего наследства хватит, чтобы покрыть мои расходы на жизнь в течение примерно двухсот лет, плюс-минус столетие. А до тех пор всегда есть стриптиз.

Мой отец разражается хриплым смехом. Я смеюсь вместе с ним, этот звук чужд моим ушам после недельного уныния.

— Шутки в сторону, чем бы ты хотела заниматься? — его искренний тон трогает мое сердце.

— Я хочу заняться арт-терапией. После того, как я провела время с племянницами Лиама, я поняла, что хочу работать с детьми. — Что я могу сказать? Они тяготеют ко мне. Я думаю, все дело в росте, потому что они видят во мне кого-то равного.

— Если это то, чего ты хочешь, я поддержу тебя. Все, что угодно, лишь бы вызвать улыбку на твоем лице, потому что я ненавижу видеть тебя грустной и хмурой. — Он нахмурился.

— Я не хандрю. Я сучка, которая наслаждается комфортом пижамы и вином в качестве группы продуктов.

— Это нормально — признать, что тебе было грустно. Я не виню тебя после того, через что ты прошла.

Я качаю головой из стороны в сторону.

— Я не хочу говорить об этом…

— Тогда почему бы тебе не рассказать мне побольше об этой программе. Моя дочь не станет стриптизершей, так что я хочу посмотреть, за что я плачу.

Я достаю свой ноутбук и показываю отцу программу, на которую хочу поступить в Милане. Весь разговор с отцом прошел на удивление легче, чем я думала. С моих плеч свалился груз, о котором я даже не подозревала, и мое будущее с каждым днем становилось все светлее.

Остаток дня папа проводит со мной. Он посмотрел пару видеороликов о том, как арт-терапия помогает детям всех возрастов, а затем обнял меня и сказал, как он гордится мной.

Наконец-то мне кажется, что все будет хорошо. Ну, почти все.

Я сбегаю по лестнице нашего дома, когда раздается звонок в дверь. Должно быть, почтальон принес мои новые кроссовки, подарок от меня для меня. Возможно, мой заказ был сделан в результате просмотра фильма Тома Хэверфорда, в котором он сказал мне «побаловать себя», но если папа спросит, я притворюсь равнодушной.

Я открываю дверь и наклоняюсь, ожидая увидеть на земле пакет. Мои глаза встречаются с парой кроссовок Gucci, которые определенно не принадлежат нашему курьеру. Моя спина выпрямляется, и я смотрю прямо в пару голубых глаз, которые я хорошо знаю. Те самые голубые глаза, по которым я скучала больше, чем мне хотелось бы признать.

— Сюрприз? — он нерешительно улыбается мне.

Я замираю, не зная, что делать.

— Моргни дважды, если ты все еще любишь меня. — Первые слова, которые он сказал мне, согревает мое сердце, ровным стуком напоминая мне, как много он для меня значит.

Черт бы его побрал, он добился от меня такой реакции всего лишь улыбкой и простым предложением.

Ничего не изменилось: его светлые волосы идеально уложены, борода плотно прилегает к коже, а рубашка очерчивает его мускулы. Но его глаза выглядят одновременно другими и прежними. В них светится счастье, юмор и еще куча всего, создавая радугу эмоций.

Я дважды моргаю, не задумываясь.

Лиам обнимает меня, его руки обвиваются вокруг меня и окутывают меня своим запахом.

— Я чертовски скучал по тебе, но не хотел приходить до того, как все улажу. Было чертовски тяжело оставаться вдали от тебя так долго, особенно когда ты расстроена из-за меня. Но ты заслуживаешь всего, и я здесь, чтобы сделать это.

Он отпускает меня и достает маленькую шкатулку, вырывая меня из моего мысленного отпуска.

— Ого. Нет. Ты не можешь просто появиться ни с того ни с сего и принести коробочку с кольцом.

Он качает головой из стороны в сторону, глядя на коробочку.

— Я не знаю, забавляться ли твоим предположением или злиться, что ты в ужасе. Но не происходит ничего. — бормочет он себе под нос, когда его щеки вспыхивают.

Я люблю нервного Лиама. Это редкий тип, припасенный специально для меня.

— Софи Мари Митчелл, прежде всего я хотел бы заявить, что никогда не знал такого невероятного человека, как ты. Когда я встретил тебя почти четыре года назад, я и представить себе не мог, что спустя года ты снова появишься в моей жизни, ведя себя и выглядя так, как сейчас. Я не верю ни в судьбу, ни в предназначения. Но увидев тебя на том гала-вечере, я, черт возьми, поверил бы во что угодно ради тебя. Буквально во что угодно. Когда ты заговорила со мной о звездах и небе, я понял, что должен проводить с тобой больше времени. С девушкой, чьи глаза мерцают так же ярко, как те вещи, на которые она любит смотреть. И пока ты была занята тем, что смотрела в бескрайнее небытие, я наблюдал за тобой, завидуя чертову небу. Небу, черт возьми. Но тогда я не понимал, что хочу,