– Говори, не бойся.

Недоброе предчувствие закралось в душу Птолемея.

– Вскоре после твоего отъезда в царский дворец она быстро собралась и отправилась к Дамиссии.

– Кто это?

– Местная прорицательница.

Птолемей удивился.

– И что случилось дальше?

– Когда она возвращалась домой, ее остановил богатый горожанин, и они вместе пересели в его повозку, приказав твоим рабам немедленно возвращаться во дворец.

– Значит, она ждала, когда я уеду! – вспылил Птолемей, но все же поинтересовался: – И рабы не проследили, куда она уехала?

– Лошади скачут быстрее рабов, – печально ответил преданный Дексий.

Птолемей напряг всю свою волю, чтобы эта весть не подкосила его. С детства у него был твердый и решительный характер, но тут он растерялся. Искать Таиду в огромном незнакомом городе было бесполезно. Наверняка она отправилась к своему возлюбленному, который поджидал ее. Не вызывало сомнений, что они заранее договорились о встрече.

Дексий виновато смотрел на своего повелителя.

Чувствуя невыносимую тяжесть в голове, Птолемей устало сказал:

– За последнее время я видел много крови и смертей. Мне хотелось бы пожить без кровопролитий и трупов, окружить свою жизнь тем, что человеку всего дороже. Должна же судьба улыбнуться мне.

Но Таида задела его сердце и неотступно стояла перед его мысленным взором, роскошная и желанная.

Он понурил голову, плечи его опустились. Обида на Таиду изменила его лицо. Оно покрылось сеткой морщин, горе углубило и подчеркнуло их.

«Так вот в чем дело, – рассуждал про себя Птолемей, – она приехала в Вавилон к своим любовникам за новыми развлечениями. А я-то поверил, что она приехала подарить мне свое сердце. Я сломлю ее гордыню своим безразличием, как Александр. И она будет, будет моею».

Птолемей прождал Таиду всю ночь. Наутро он решил тотчас уехать из Вавилона в военный лагерь, не дожидаясь ее возвращения.

Перед тем как покинуть дворец, он объяснил Дексию:

– Всем нам предстоят тяжелые испытания, нас снова ждут битвы. Через месяц мы вновь выступим против персов, чтобы окончательно уничтожить Дария.

– Да хранит тебя божественный Зевс!.. Что прикажешь ты мне? – поинтересовался огорченный отъездом своего повелителя Дексий.

Лицо Птолемея омрачилось.

– Передай Таиде, если она, конечно, вернется, что Александр приказал мне срочно покинуть Вавилон.

Знала бы Таида, сколько душевных мук принесла она Птолемею.

Знал бы Птолемей, что Таида всю ночь думала только о нем, содрогалась при мысли, что он ждет ее, чувствовала, что он неправильно истолкует рассказ рабов о ее таинственном исчезновении. Знал бы, что она не могла вырваться из цепких неистовых объятий Персея, ласки которого заставляли ее содрогаться от ненависти и отвращения. Но она терпела, потому что жизнь его, Птолемея, жизнь Александра и жизнь ее, Таиды, зависели в эту ночь только от того, выдержит ли она битву. Она думала только о мщении Персею и ненавистным персам, сторонником которых, в чем она уже не сомневалась, с горсткой продажных афинян он был.

Персей, сжимая Таиду в своих яростных объятиях, исступленно целуя и овладевая ею, тоже думал только о мщении македонскому царю.

– Так слушай же, – шептал он во время неистовых ласк, – ты скорей ляжешь в могилу, чем будешь в его объятиях. Не думаешь ли ты, что Персей уступит этому вонючему Македонцу? Если так, ты просто глупа. Ты в моей власти!

И он снова грубо наваливался на нее. Его дыхание обжигало ей лицо. Таида не на шутку испугалась его яростного исступления, но вырваться из цепких рук не было возможности. Отдаваясь ласкам, она мысленно искала пути к бегству, но оставалось только ждать удобного момента.

Утром, едва Персей открыл глаза, Таида наконец решилась:

– Выслушай меня, Персей!

Его глаза сверкнули, как показалось Таиде, недобрым огнем:

– Говори!

– Меня наверняка уже ищут. Прикажи доставить меня к Птолемею. Иначе как я смогу осуществить задуманное тобою.

Она наклонилась к нему и провела пальцами по его щеке, шее, груди.

– Не думай, что меня не трогает твоя близость… Но…

– Что но?..

Он схватил ее за руку, причинив резкую боль. Таида вырвала руку и разрыдалась. Выдержав паузу, Персей спросил:

– Ты еще влюблена в него?

– В кого? – она попыталась наивно удивиться.

– Не притворяйся. Конечно, в Александра. Птолемей не нужен тебе. Он только тропинка к сердцу царя.

Она подняла голову и в растерянности посмотрела на него, будто он сказал что-то необыкновенное.

– Это не любовь, поверь мне. Это загадка отвержения. Александр отверг меня, – эта загадка будоражит мне кровь.

Глаза Персея потеплели.

Таида начала успокаиваться, мгновенно сообразив, что она нашла необходимую нить в запутанном лабиринте их разговора.

Персей же продолжал искусно играть на чувствах Таиды:

– Нерасположение открывает в сердце, которое от него страдает, страшные муки ревности…

– Нет, ревности нет… Возмущение собой от поражения, от своего бессилия. О великая Афродита! Мужчины смотрят на меня с вожделением, женщины – с завистью… Поэты и художники превозносят мои достоинства. Если я обладаю всем, что жаждут мужчины, почему же он так холоден и пренебрежителен ко мне? За две недели, что я провела в Вавилоне, он ни разу не послал за мной…

Персей грубо оборвал ее:

– Запомни, ты должна ожесточить свое сердце. Сейчас ты прежде всего орудие возмездия Афин.

Глядя в упор на Таиду, гладя ее прекрасное, обнаженное тело, он спросил:

– Что ты собираешься предпринять?

Таида понимала, что надо довести игру до конца, быть предельно искренней. Яркий румянец покрыл ее щеки. Обессиленным голосом она прошептала:

– То, о чем ты меня просишь, ужасно. Я слабая женщина! Я всего лишь служительница Афродиты!..

Она поднялась с ложа и как бы случайно задела массивную чашу, которая упала и сильно ударила ее по ногам. От боли Таида вскрикнула и упала на колени перед Персеем.

Утренние лучи солнца осветили совершенные формы ее обнаженного тела, нежную матовую кожу. Сейчас, в этой коленопреклоненной позе она была трогательно хороша. Персей помог ей подняться. Она не отклонила помощь, а крепко обвила его руками.

Персей взволнованно зашептал:

– Помоги мне, и ты станешь самой богатой женщиной во всей Аттике, снова вернешься в Афины. Ты ведь знаешь, как в Афинах тоскуют по тебе.

– Чего ты ждешь от меня?