– О-о, ты какая, я же говорю, он письмо написал, что очень тебя любит, он еще не знает, но думает, что очень! Что?!! – Вано вытаращил глаза. – Он еще не знает, потому что честный человек!

– Но у него жена.

– Он с ней не хочет жить… он пока живет, я не понял почему… Я ему напишу письмо, он мне прямо ответит, я тебе все скажу. Ты же хотела уехать отсюда?!

– Ваня, ты что мне предлагаешь?

– Он же хороший человек, ты сама сказала, вот и езжай!

– Как же я поеду? Кто меня отпустит? – растерянно улыбалась Николь.

– Все сделаем, командировку придумаем! Согласна?!

– А где я там буду? И почему он написал тебе, а не мне?

– Он стесняется! Что не понятно? Настоящие мужчины, когда им женщина нравится, они всегда стесняются! Он мне написал, чтобы я тебе все сказал. Я все придумал, поеду в мае на совещание – заберу тебя с собой, передам ему. Всё! Дальше вы сами!

– Ваня, тебе спасибо, но… я же не чемодан! Я ссыльная, конечно…

– Слушай, все француженки такие глупые? – Вано в негодовании вскинул руки. – Вот я, настоящий грузин, тебе настоящим русским языком говорю – Сан Саныч в тебя влю-бил-ся! Хочет с женой что-то сделать, я пока не знаю что, а потом… – Вано опять выразительно выпучил глаза и развел растопыренные ладони, – потом уже с тобой! Может быть, он хочет жениться на тебе. Вот! Скорее всего! Если влюбился, значит должен жениться…

Вано выдохнул и достал папиросы. Закурил. Николь о чем-то думала. Потом подняла взгляд на него, улыбнулась и, потянувшись, поцеловала в щеку.

– Ну вот, видишь! – обрадовался Вано.

– Ваня, я тебе очень верю… но я плохо понимаю, что он от меня хочет.

Вано задумчиво выдохнул дым, лоб потер под пушистой ушанкой:

– Ладно, хорошо, давай поедем к нему, и ты сама обо всем его спросишь! Не захочешь, вернемся сюда, только не жалей потом!

Так этот разговор ничем у них не кончился. Ответа от Белова не было, как и вообще не было почты, Габуния весь апрель отсутствовал – ездил по соседним поселкам и в Сопкаргу, где повесился участковый милиционер.

Николь очень задумалась. Она помнила и часто вспоминала тот чудесный вечер, но, как и Белов, уже не очень ясно помнила лицо Сан Саныча. Ее волновала сама возможность уехать из этого «края мира», как говорил Габуния.

К Вано у нее было особое доверие, он был единственным, кто действительно пытался помочь ей, писал запросы по своему ведомству, помогал правильно составлять заявления. И даже, очень рискуя, как-то передал на французское судно письмо Николь к матери. И, что было совсем невероятно, получил ответ с другим судном. Написала соседка. Мать Николь погибла вместе с бабушкой в сорок четвертом во время американской бомбежки Сен-Мало. Больше у Николь никого не было, и хлопотать за нее было некому.

Конечно, Вано относился к ней не как к вещи, да и Белов совсем не был похож на обманщика. Она просто боялась уезжать. Тут у нее был свой угол, работа, подруги, здесь не было голода, и она уже привыкла – прожила больше шести лет. О свободе они с девчонками мечтали в сорок пятом, когда закончилась война, и, может, еще пару лет после, но прошло уже пять лет, и надежды иссякли. По поводу ссыльных прибалтов вышло постановление, что они закрепляются на местах ссылки на вечное поселение. Без права выезда. Николь, как и все, подписала эту бумагу, и у нее сняли отпечатки всех ее пальцев.

31

В первый рейс навигации 1950 года вышли из Игарки в Ермаково. Белов внимательно слушал паровую машину, недоверчиво приглядывался, как ведет себя судно на неспокойной мощи весенней реки. Егор стоял на штурвале и все время подрабатывал, перекладывал то направо, то налево. Тянули две баржонки с заключенными, нетяжелые, но загруженные неправильно, они очень рыскали на сильном встречном течении. По реке еще пробрасывало лед, гидросамолеты не летали, и на борту «Полярного» были начальник Стройки-503 Баранов с двумя замами.

Сан Саныч спустился в машину. По случаю присутствия большого начальства все были на своих местах, Грач и сам форменный китель надел, и Померанцеву велел – в этом году его провели как полноценного первого помощника механика. Николай Михалыч улыбался Сан Санычу ртом с дырками вместо зубов и показывал большой палец – они зимой вместе меняли винт. Белов покивал и снова поднялся в рубку.

На Енисей опускался вечер, погода портилась – час назад туман превратился в мелкий ледяной дождь, а теперь к стеклу стали липнуть совсем не июньские снежинки. Сан Саныч глядел вперед на плавный поворот реки и черные тучи над ним, сам неприятно морщился – настроение у него было под стать погоде. Охранник Баранова в легкомысленной фуфаечке и летней фуражке с автоматом на плече заглянул в рубку и позвал к начальству. Они расположились в самой большой каюте.

Белов вошел, поздоровался.

– Поужинай с нами, капитан! – дружелюбно пригласил Баранов, кивнув на свободный стул.

Кроме Баранова, в каюте был майор Клигман и начальник политотдела Строительства-503 майор Штанько. На стол накрывал молоденький розовощекий лейтенант. Доставал из небольшого сундучка закуски, коньяк, серебряные рюмки. Выпили по первой. Баранов отправил в рот дольку лимона, весело поглядывал на Белова:

– Чего такой серьезный, капитан? Как настроение?

– Нормально, товарищ полковник, поработаем, – Белов чувствовал себя не в своей тарелке.

– Яков Семеныч говорит, вы по Турухану собираетесь целый караван поднять? А почему другие не могут? В чем сложность? – лицо у Баранова было умное, и спрашивал он не просто так.

– Большие суда по Турухану не поднимались, нужды не было. Мы впервые пойдем…

– Налейте, Яков Семеныч, – кивнул на пустые рюмки Баранов. – Так-так, интересно!

– Лоцию составим на сложные места, вешки дополнительные выставим… у меня осадка морская – два шестьдесят! Если с караваном пройду – любые буксиры можно будет использовать.

– Ну, удачи вам! – Баранов выпил, чуть сморщил нос и спросил: – Сколько вам лет, капитан?

Белов не успел выпить, опустил рюмку и, слегка покраснев, ответил:

– Двадцать два, товарищ полковник…

– Пейте-пейте! Видите, товарищ начальник политотдела, – Баранов бросил снисходительный взгляд в сторону Штанько, – какие кадры у нас растут! Вы ведь уже орденоносец?

– Так точно, – Белов опять отстранился от рюмки.

– А вы не хотите, чтобы у них театр был! – полковник снова скосился на Штанько. – Где же им в такой глуши к культуре приобщаться? Мы ее и должны создавать! Вы, товарищ Белов, бывали в нашем театре в Игарке?

– Так точно! Мне очень нравится!

– Какие спектакли смотрели?

– Все видел. «Раскинулось море широко», «Вас вызывает Таймыр», «Московский характер»…

– Ну что, товарищ майор?