– Идут, – буркнул Александр, – из-за этого и расстались.

Павел прикусил язык.

Васильев усмехнулся:

– Да нет. Не думай, что он мне дорогу перебежал. Даже наоборот – женщину предлагал.

– Как это? – не удержался Соломин.

– Только это не для печати.

– Конечно.

Александр вздохнул:

– Осенью прошлого года вылетаем мы на свою базу. Уже после того, как отработали вам. Ресурс кончился, саннорму с добавкой отработали, ждём лишь погоду. Лететь должны были через Туру на Ванавару, здесь и там дозаправка, тогда таких порядков, как сейчас, ещё не было. Ну, народу в порту, как обычно при плохой погоде, скопилось порядком. Ждут самолёт, он не появлялся больше недели. А нам в такой рейс людей брать не положено. Дали погоду, мы быстренько собрались, и тут перед самым вылетом механик говорит мне: «Давай возьмём одну пассажирку, её в Ванаваре муж дожидается». А сам мнётся: уже пообещал, теперь боится, что я откажу. «Где она?» – спрашиваю. – «Вон стоит».

Вижу: действительно стоит. Симпатичная такая бабёнка молоденькая, метиска. Красивая, честно сказать, даже слишком. Как не посочувствовать, когда к мужу рвётся? «Вещи, – спрашиваю, – у неё где?» – «Все с собой». – «Тогда – быстро!» Ну, сели, поехали.

Павел раздал карты. Александр замолчал, соображая, вистовать ли? Михеич торговался с Соломиным.

– Шесть первых.

– Шесть бубей.

– Семь первых.

– Мои семь.

– Да бери ты их, бери. У Павла в прикупе сроду ничего хорошего нет.

– Вист, – сказал, наконец, Васильев.

– Ну, Михеич, – удивился Павел, – мы же с тобой первый раз играем, откуда ты знаешь?

– Тьфу! Ты что делаешь? – притворно сердится Соломин, открыв карты.

– Без унта? – засмеялся Михеич.

– Без взятки. Делите, – бросил карты на стол Соломин, – мне бы маленькую бубушку или подпорку к королю… Ну и что дальше? – обратился он к Александру.

– Что дальше? Летим. Часа через полтора толкает меня штурман под бок: «Командир! Хочешь?» – и кивает головой назад. Я сперва не понял, засмеялся, говорю: «Без меня». Шутить, думаю, я дома со знакомыми девушками буду. Не хватало мне в воздухе флиртовать. А Бабников пошёл. Перед посадкой вернулся на место, довольный, усмехается. Тут у меня подозрение появилось, выглянул в салон. Мать честная! Бабёнка – голая, на брезентовых чехлах, в дупель пьяная! Механик – косой, помогает ей одеваться. Бабников со штурманом ржут: «Может, командир, мы её в экипаж зачислим? Только спальник надо раздобыть, а то об чехлы все колени ободрать можно. А вон, наверное, и муженёк её встречает…»

Сели. Смотрю: встречает. Повисла она ему на шею, и давай они друг друга лизать-целовать. Тьфу! Дрянь поганая, думаю, не могла три часа потерпеть! Такого сверхпредательства я даже представить не мог.

– Ну, она ли виновата? – заметил Середюк. – Её, наверное, посадили с таким условием…

– Поэтому с экипажем горшок об горшок – и врозь? – спросил Соломин. – Вообще-то ребята были вроде ничего. Работали нормально.

– Подонки, – вот что я им сказал тогда, – Александр при воспоминании о ссоре расстроился. – Пахали они наравне со мной – факт. Но только я понял: из других принципов хорошо работали. Колымщики. Сволочи. Воспользовались ситуацией, напоили бабу. Да и она – хорошая тварь!

– Ну и ты объяснил начальству, что у тебя вертолёт, а не летающий бордель?

– Зачем? Это я им объяснил. А начальству сказал, что Бабников вполне зрелый пилот, пусть немедленно забирает остальных и отделяется. А нет – я ухожу. Так и сделали: мне Сашу и Володю дали, молодых, а для подпорки – Михеича. И машина – во!

Васильев действительно был доволен: старания у его подчинённых хватало с избытком. Тёзка, Саша Носов, невысокий и с виду задумчивый мужичок, хоть и казался медлительным и тугодумом – медленно осваивал новое для себя, зато вникал в дело глубоко и прочно. Где-то на родине у него была девушка, и он регулярно писал ей обстоятельные письма, а с местными красавицами вёл себя сдержанно. Не забывал написать письмо и матери, у которой он был единственным ребёнком. Были в нём непоказная порядочность и надёжность.

Володя Гардер – парень высокий, элегантный, красавец, если сказать честно. Все девушки на танцах в клубе Ванавары наперебой приглашали его на «дамский вальс», когда он появился там в первый раз… А они с Марусей, голубоглазой метиской с чуть раскосыми глазами, как посмотрели друг на друга, так и не расходились больше. И окружающие сразу поняли, что эти двое созданы друг для друга. Дело идёт к тому, что Володя женится осенью, как только окончатся полевые работы в экспедициях и у экипажа появится достаточно свободного времени.

Михеича же, который зарабатывал пенсию, подгонять и вовсе не требовалось.

И вот, как проклятие, горит красная лампочка! Двадцать литров – один глоток! И запаса высоты нет – под животом гора, и машина тяжёлая, как баржа!

Соломин согласен был оставить ящик с гвоздями и резиновую лодку в Туре, хотя сам говорил, что каждый большой гвоздь, завезённый в тайгу, стоит рубль. Гнать за ними машину ещё раз – станет дороже. Лодку оставили радисту Поротову, а гвозди загрузили.

Ночью перед вылетом был морозец – это хорошо, но пока получили разрешение – медкомиссию, правда, проходить не пришлось, подписали так: чужие, что хотите, то и делайте, – пока загружались, солнышко поднялось и начало припекать. Но, к счастью – или к несчастью? – воздух ещё не прогрелся настолько, чтобы попытка поднять машину в воздух была безнадёжной.

– Попробуем, – Александр кинул взгляд вниз на механика. Тот стоял на земле впереди и чуть сбоку вертолёта, снял с головы шапку, пригладил редеющие волосы ладонью, посмотрел вдаль. Вздохнул-доложил:

– Центровка в норме, командир, сам каждую вещь уложил. – Помолчал, добавил: – Машина – сам понимаешь. Если можешь… – Ещё помолчал, надел шапку. – Я, пожалуй, сразу сяду – чего зря горючку жечь.

Михеич дождался, когда двигатель набрал обороты, показал Александру большой палец, быстро прошёл к вертолёту и, захлопнув дверцу, запер её изнутри.

Вертолёт качнулся несколько раз из стороны в сторону, чуть-чуть отделился от земли и пополз едва заметно вперёд и – сантиметр за сантиметром – выше. Важно было одолеть эти первые несколько метров высоты, а дальше – как обычно – ручку вперёд, скольжение, нарастающая скорость и, наконец, высота! Это была звёздная минута! Сердце тоже взвилось и запело жаворонком.

Лёг на курс, связался со своим диспетчером, доложил, получил сводку погоды по трассе и разрешение на перелёт. Ветер был встречный, но слабый. Порядок.

Где-то на полпути ему стало ясно: расчёт был верный, горючего хватит, и он согласился сделать посадку, чтобы оставить в бригаде нивелировщиков студентку. Он сделал круг в заданном районе, опустился над рыжей марью ниже, снова поднялся, чтобы нивелировщики увидели вертолёт и поспешили. Потом посадил машину. Подождали. Бригады не было. Соломин стоял на месте штурмана и, покусывая нервно губы, вглядывался в тайгу.