Темные улочки и кривые переулки Малой Страны были почти пусты. Иногда только кошка кралась куда-то по своим делам или крыса шмыгала в подворотню. И ни одного человека, пока они не вышли на пустырь у высокой фабричной стены. Там, вокруг жаровни собралось несколько мужчин. Они сидели на каких-то ящиках и мешках, курили и провожали троицу взглядом. Кубичек пробормотал вежливое приветствие, которое осталось без внимания. Лира буквально физически ощущала их внимание, пока шла мимо, спотыкаясь на неровной земле, стараясь не упасть и не вступить в отливавшую керосином лужу. Ван Донген наблюдателей, кажется, вообще не заметил, да и сам не слишком их заинтересовал. Голландец стремился к поднимавшимся впереди каменным аркам старого железнодорожного моста.

– Это то самое место? Да? Да?

Пламя ударило вверх, зависло над ним, как воздушный шар, и пропало. От бочки с огнем раздались испуганные голоса. Прямо перед ними над пустырем взлетал черный мост. Под каждой аркой виднелись двери: деревянные, из ржавого железа, из фанеры. Большинство были заперты на замок. Две стояли открытые, и внутри под нафтовыми лампами разливалось на земле озерцо желтого света. За первой механик собирал мотор, а его мартышка-деймон подавала запчасти; за второй пожилая женщина продавала пакетик трав женщине помоложе, с совершенно загнанным лицом – возможно, беременной.

Ван Донген шагал вдоль дверей, жадно высматривая номер 43.

– Его тут нет! – завопил он, выкашливая языки пламени с каждым словом. – Нет сорок третьего!

Механик с карбюратором в руке оглянулся и уставился на них.

– Ван Донген! – взмолился Кубичек, и голландец послушно закрыл рот.

Он тяжело дышал, его глаза полыхали, как прожекторы.

– Тут номера не по порядку, – заметила Лира.

– В Праге дома нумеруют в том порядке, в каком они строились, – пояснил Кубичек. – И с мастерскими то же самое. Придется проверить каждую.

Он все время оглядывался на тех людей у бочки. Лира тоже посмотрела: двое уже встали и не сводили с них глаз. Ван Донген носился по пустырю вдоль всего моста, бросая торопливые взгляды на двери и оставляя за собой шлейф искр и полосу выжженной травы. Лира ходила следом и смотрела уже более внимательно. Некоторые номера читались без труда, выведенные белой краской или мелом, другие совсем выцвели, осыпались, и различить их было почти невозможно.

А потом ее взгляд упал на дверь, более крепкую, чем остальные, из темного дуба, на тяжелых железных петлях. Рядом, на кирпичах арки, красовалась бронзовая львиная морда. А на двери кто-то гвоздем нацарапал номер 43.

– Мистер Кубичек! Мистер ван Донген! – тихо позвала она. – Вот он.

Оба тут же очутились рядом: Кубичек аккуратно обходя лужи, ван Донген – напролом. Лира каким-то образом оказалась во главе операции, хотя сама не поняла, как это произошло. Она решительно постучала.

– Кто вы? – раздался голос. Он доносился из бронзового льва.

– Путешественники, – ответила Лира. – Мы слышали о мудрости великого мастера, доктора Иоганна Агриппы, и хотим его наставлений.

Только тут она осознала, что голос обращался к ним по-английски, и она машинально ответила на том же языке.

– Мастер занят, – сообщил лев. – Приходите на следующей неделе.

– Тогда мы будем уже очень далеко отсюда. Нам нужно увидеться с ним сейчас. И… у меня послание для него из Голландской республики.

Кубичек испуганно вцепился в ее руку. Ван Донген лихорадочно сбивал язычки пламени, проступившие вокруг рта. Они стояли и ждали.

– Мастер Агриппа уделит вам ровно пять минут, – наконец сказал лев. – Входите и ждите.

Дверь открылась, изнутри пахнуло дымом. Пыльный запах трав, пряностей, минералов окутал их будто облаком.

Ван Донген тут же попытался пролезть мимо Лиры. Она схватила его за руку и тут же об этом пожалела: ей показалось, что она коснулась раскаленного железа.

Она прижала руку к груди, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать, и шагнула в мастерскую первой. Дверь за ними захлопнулась. Кирпичные стены и бетонный пол озарял тусклый свет жемчужины, свисавшей с потолка на нитке. Ее сияние разгоралось и меркло в ритме, подобном дыханию. В ее свете они увидели… ничего, пустоту. Комната была совершенно пуста.

– Куда нам идти? – вслух спросила Лира.

– Вниз, – шепнул воздух.

Ван Донген указал пальцем в угол.

– Туда!

Огромный язык пламени вырвался у него изо рта, ударил в потолок и погас, но они успели разглядеть люк в полу. Голландец ринулся поднимать крышку за железное кольцо, но Лира его остановила.

– Нет! Ничего не трогайте. И вниз вы не пойдете. Останетесь здесь и будете ждать, пока я вам не скажу. Мистер Кубичек, проследите за этим.

Кубичек увлек ван Донгена в противоположный угол, и Лира сама подняла крышку. Она увидела деревянные ступени, которые вели в подвал, озаряемый какими-то мрачными вспышками. Внизу Лира остановилась и стала оглядываться. Своды подвала за много веков почернели от дыма. В центре стоял громадный кузнечный горн под медным колпаком, труба уходила в потолок. Тысячи разных предметов стояли на полу, свисали со стен и потолка: реторты, тигли, глиняные банки; ящики без крышки, с солями, пигментами и сушеными травами; книги, старые и новые, большие и маленькие – некоторые были открыты, другие теснились на полках; философские инструменты, компасы, фотографический пресс, камера-люцида, целый стеллаж лейденских банок, генератор Ван де Граафа; кучи костей, среди которых вполне могли оказаться и человеческие; всевозможные растения под пыльными стеклянными колпаками и еще очень много всего. «Мейкпис!» – подумала Лира. Все это живо напомнило ей лабораторию оксфордского алхимика.

У печи, озаренный багровым светом углей, стоял человек в грубой рабочей одежде. Он мешал в кипящем котле нечто, источающее едкий запах, и декламировал некий текст – возможно, заклинание… возможно, на древнееврейском языке. Лира пока не могла разглядеть его как следует, но по профилю было ясно, что перед ней человек средних лет, гордый, нетерпеливый, сильный и обладающий недюжинным умом. Ее он, судя по всему, еще не увидел.

На мгновение он напомнил ей отца… но Лира постаралась тут же выкинуть эту мысль из головы и поспешно перевела взгляд на другой большой предмет, попавший в ее поле зрения, – каменный чан футов десяти в длину и шести в ширину. Высотой он был ей по пояс.

Чан был полон воды, а в воде… извиваясь, устремляясь то в одну сторону, то в другую, изгибаясь и едва не завязываясь узлом, как вьющаяся жимолость, ползущая по ветке дерева, не останавливаясь ни на миг, сновала русалка – идеальная, прекрасная, грациозная. Деймон Корнелиса ван Донгена – Динесса, водяной дух.

Она была удивительно хороша – нагая, с длинными черными волосами, струившимися в воде, как ленты нежнейших водорослей. Развернувшись у дальнего края чана, она увидала Лиру и метнулась к ней, стремительно, как рыбка.