— Нет! — честно ответил за всех Иван.

— Это значит… — маг выдержал театральную паузу, — что из всех смертных нашего мира создать чистый артефакт способны вы одни! И судите теперь сами, могу ли я, зная такое, оставить вас в живых?!

— Можете, конечно! — тут же откликнулся Кьетт, хотя вопрос предполагался чисто риторическим. — Почему бы нет?

Но маг сокрушенно покачал головой, вздохнул горько, типа ничего личного.

— Увы! Никак не могу. На данный момент я — единственный в этом мире обладатель чистого артефакта. И я должен остаться таковым. Нельзя допустить, чтобы подобное сокровище попало в руки моих врагов. Ведь тогда я лишусь своего главного преимущества, и все пойдет прахом! Мир…

— Так в чем проблема? — грубо перебил Иван. — Во-первых, не собираемся мы больше ничего материализовывать, хватит с нас всех этих магических штучек! Поклясться можем, чем хотите! Во-вторых, если уж сомневаетесь, не доверяете — так верните нас поскорее в наши родные миры, пока мы не успели ничего нового материализовать, и делу конец. Что?

Зичвар Ха-Цыж улыбнулся печально.

— Во-первых, милый юноша, несмышленых мальчиков, вроде вас, очень легко вынудить сделать то, чего по собственной воле они делать не стали бы. А во-вторых, почему вы думаете, что в ваших родных мирах у меня никогда не появится врагов?

— А если материализовывать артефакты умеет каждый из обитателей наших миров? — угрожающе спросил Кьетт. — Тогда что? Вы же не знаете точно…

— Ах, это просто невозможно! — отмахнулся господин Мастер. Подобно прочим душевнобольным, он плохо поддавался какой бы то ни было логике и замечал лишь то, что укладывалось в систему его искаженных представлений о действительности, все остальное для него просто не существовало. — Вы трое — явление уникальное, опасное, не имеющее права на жизнь. Мне очень жаль, но сегодня вам придется умереть. Да. Но не печальтесь! Ведь проигрывать тоже надо уметь! — Он улыбнулся ободряюще.

— А как же ваше обещание вернуть нас по домом? — хриплым голосом напомнил Иван. — Вы ведь никогда не изменяете своему слову?

— И на этот раз не изменю! — радостно вскричал безумец. — Я верну назад ваши тела! Тогда ваши любящие родные смогут похоронить вас с честью, поплакать на могилке, исполнить все положенные обряды, чтобы душам вашим на том свете было легко. Подумайте, разве этого мало?

— Слушайте, господин Мастер, — устало прикрыв глаза, спросил Кьетт, ему уже опротивел весь этот балаган, снова захотелось спать, — почему вы нас тогда просто не убили, а? Сразу, как только мы попали в замок? К чему весь этот спектакль, раз мы все равно приговорены?

Бледно-голубые глаза мага стали круглыми от удивления. Казалось, он не верит собственным ушам.

— Как?! Взять и убить?! Вероломно, без оглашения приговора, без последнего слова и прочих церемоний, принятых в культурном обществе?! Да разве вам самим было бы приятно погибнуть, так и не успев понять за что и почему?

— Нам это, знаете ли, в любом случае одинаково неприятно, — усмехнулся нолькр.

Лицо мага сделалось обиженным. «Вот так стараешься ради них, стараешься, а они не ценят!» — без слов говорило оно.

— Пусть так! Вы глупые мальчишки, не умеющие ценить доброго отношения! Тогда посмотрим на дело с другой стороны. Мне лично неинтересно, чтобы по моему замку слонялись обезглавленные призраки и стенали: «За что?!» Я не желаю прослыть тираном и убийцей. Я справедливый и добрый правитель, и если вынужден порой идти на крайние меры, то потому лишь, что другого выхода у меня нет! Все мои подданные должны видеть это!

— Мы видим, видим, господин Мастер, — пронеслось по залу эхом.

Влажные розовые губы мага расплылись в торжествующей улыбке.

— Слышите? Любимые подданные меня одобряют! Полная гармония власти и народа! Разве это не прекрасно?!

— Разве вам не надоело выслушивать весь этот болезненный бред? — в уме каждого из троих приговоренных вдруг отчетливо и ясно прозвучал знакомый скучный голос. — Отчего бы вам вновь не воспользоваться силой моего вместилища и не покинуть сие скорбное место? Благо защита, лежащая на нем, не столь сильна, совместными стараниями мы могли бы ее преодолеть!

Дух Мазувил! Как они забыли про него?! Ведь сандалии до сих пор оставались в их руках! «Бежать! Скорее бежать!» — была первая, спасительная мысль.

Но за ней пришла вторая, очень неприятная. «Бежать? Спасать собственную шкуру, даже не попытавшись исправить то, что по неведению успели натворить?»

— Безумец в любую секунду вспомнит обо мне и отберет у вас артефакт! Удивительно, что он сразу с этого не начал! Вы понимаете, что каждый миг промедления для вас смертельно опасен? — ворчливо напомнил дух.

Да, они это понимали. Как и то, что уже не смогут просто взять и сбежать. Потому что жить с грузом такой вины потом все равно будет невозможно.

— Последнее желание! — Голос Кьетта был чужим и мертвым.

— Что? — участливо переспросил маг и по-птичьи склонил голову набок.

— В культурном обществе у приговоренных к смерти существует право последнего желания! — без всякого выражения, как по писаному отчеканил нолькр.

— Верно! — вновь разулыбался Ха-Цыж. — Совершенно верно, милые мои! Я рад, что вы смирились со своей участью и готовы играть по правилам! Так какое же у вас последнее желание? Я клянусь исполнить любое, кроме одного: не просите сохранить вам жизнь!

— Мы хотим увидеть наш кристалл.

Иван с Влеком со значением переглянулись. Должно быть, это дух Мазувил постарался, устроил так, что мысли друг друга были для них открыты, и оба сразу поняли, какую именно игру затеял Кьетт. А господин Мастер — не понял.

— Зачем? Неужели вы рассчитываете воспользоваться его мощью? Тогда должен вас разочаровать. Создать вы его создали, но управлять своим творением не сможете никогда. Для этого нужно быть весьма сильным магом, ни одному из вас нужных высот уже не достичь. Хи-хи! — Он почему-то развеселился. У него вообще было прекрасное настроение. — Хотя вот этот мальчик из породы нолькров от природы имел неплохой потенциал… Жаль, что вам пришлось погибнуть так рано, искренне жаль! Вы могли бы многого добиться…

О них уже говорили в прошедшем времени.

— …Так зачем вам понадобился кристалл? Вы не передумали? Может, лучше бокал вина и тортик с заварным кремом? Право, это доставит вам куда больше удовольствия!

— Мы хотим последний раз полюбоваться на лучшее, что смогли в своей жизни создать. Ведь это был наш триумф, — за Кьетта пояснил Иван. Какой только бред не выслушивал нолькр, храня внешнее спокойствие, но невинный тортик его почему-то добил: лицо стало совсем белым и каменным, а в глазах полыхнула такая ярость, что Иван испугался, как бы тот не зашвырнул в безумца каким-нибудь огненным шаром и все дело не испортил. (А причина была в том, что Кьетту и в самом деле вдруг отчаянно захотелось именно тортика с кремом, вот и взбесился он, посчитав предложение издевательским.)