32 Письмо Набокова Комстоку, 20 февраля 1942 г., коллекция Берга; Boyd 2, c. 28–29.

33 В. В. Набоков, “Другие берега”, гл. 6. Оказалось, что пойманная бабочка не принадлежит к новому виду: это подвид, который ранее не встречался севернее Мексики. Теперь этот подвид носит название Cyllopsis pertepida dorothea: NB, c. 9.

34 Набоков, “On Discovering a Butterfly”, New Yorker, 15 мая 1943 г., с. 26.

35 Green, электронное письмо автору, 7 января 2013 г.

Глава 5

1 Adkins. Жилища индейцев юго-запада украшали Всемирную ярмарку 1904 г. в Сент-Луисе, Международную выставку Панамского канала и тихоокеанского региона (1915), Всемирную ярмарку в Чикаго (1933–1934) и международную выставку “Голден Гейт” (1939–1940).

2 Agee, Roadside, c. 174.

3 Там же.

4 В. В. Набоков, “Лолита”.

5 Там же.

6 Письмо Набокова Добужинскому, 25 июля 1941 г., архив Бахметьева.

7 DBDV, c. 52.

8 Boyd 2, c. 33.

9 O’Brien, c. 114. Книга Кеннеди основана на дипломной работе, которую он написал в Гарварде. Двое профессиональных писателей (оба – коллеги его отца) помогли переработать диплом в книгу, которую не стыдно было бы выложить на прилавок. Однако глубокомысленные рассуждения о недостатках демократии перед лицом надвигающейся войны присутствовали уже в дипломной работе. Отец Кеннеди, сторонник изоляционизма, был печально известен своими неполитичными и пораженческими высказываниями в беседах с журналистами (“Если у вас получится выяснить, почему британцы решили дать отпор нацистам, значит, вы куда умнее меня”), так что Кеннеди-младший хотел выразить иную точку зрения и при этом выглядеть хорошим сыном. O’Brien, c. 103–109. В то время, когда Набоков приехал в Америку, шли повсеместные споры по поводу вторжения. После Дюнкеркской операции и капитуляции Франции (Париж взяли 14 июля 1940 г.) споры усилились и не стихали почти до самого конца 1941 г.

10 Boyd 2, c. 29.

11 Там же; Field, Life and Art, c. 209.

12 Архив Бахметьева. Пушкин называл переводчиков “почтовыми лошадьми просвещения”. Boyd 2, c. 32.

13 Boyd 2, c. 33. Аванс равнялся 150 долларам. Лафлин приобрел права на “Подлинную жизнь Себастьяна Найта” по рекомендации рецензента Делмора Шварца. Шварц также высоко ценил прозу Уилсона: см. “The Writing of Edmund Wilson”, Accent 2 (Spring 1942): c. 177–186.

14 Boyd 2, c. 33. Цитата из письма Набокова Алданову от 20 июля 1941 г.

15 DBDV, c. 49.

16 Schiff, c. 116n. Набоков также прочел несколько лекций для всего университета.

17 Boyd 2, c. 30.

18 Там же, с. 32. Один из студентов вспоминал: “Он рассказывал нам о собственном опыте и писательской деятельности. За все время в университете мне не доводилось слышать более содержательных лекций, но законспектировать их было так же невозможно, как наклепать из «роллс-ройса» консервных банок с помощью молотка”.

19 Schiff, c. 117. Больше всего Набоковы любили общаться с Айвором Уинтерсом и его женой Джанет Льюис: Айвор был известным поэтом и литературным критиком, а Джанет – выдающейся поэтессой и писательницей. Boyd I, c. 33. Джанет Льюис была ровесницей Набокова (1899–1998), автором многих книг, в том числе The Indians in the Woods и The Wife of Martin Guerre. Последнюю опубликовали в тот год, когда Набоков начал преподавать в Стэнфорде. Блестящий, прозрачный стиль романа и отсутствие морализаторства (качества, обусловленные искусной интригой и лихо закрученным сюжетом) ставят его в один ряд с выдающимися произведениями литературы XX века. Тем не менее это был один из немногих современных американских романов, которые ускользнули от внимания Уилсона и Набокова (как и Call it Sleep Генри Рота). См. Dick Davis, “Obituary: Janet Lewis”, Independent, 15 декабря 1998 г., http://www.independent.co.uk/arts-entertainment/obituary-janet-lewis-1191516.html.

20 Haven, “Lolita Question”, Stanford magazine.

21 В. В. Набоков, “Дар”.

22 Американская комедия “Отпетые мошенники” Фрэнка Оза с Майклом Кейном и Стивом Мартином – еще один пример (хотя и, пожалуй, не такой выдающийся) того, как творческий замысел обретает более четкие очертания и самобытный стиль, пусть и со второй попытки. Первой был фильм “Сказки на ночь” (1964) режиссера Ральфа Леви с Дэвидом Нивеном и Марлоном Брандо в тех ролях, которые впоследствии играли Кейн и Мартин. Двое из трех писателей в “Отпетых мошенниках” были и в “Сказках на ночь”. Главная женская роль в римейке (ее играла Гленн Хедли) тоже глубже и интереснее, чем в оригинале, но основная находка, конечно же, – уверенная, самозабвенная, на грани абсурда игра Кейна и Мартина, которые буквально живут на экране, а не исполняют роли знаменитостей.

23 Amis, Levity, c. 5.

24 Field, Life and Art, c. 210–211. Уроженцы Калифорнии, пожалуй, удивятся, услышав, что в годы Великой депрессии на полуострове Сан-Франциско, в сельском захолустье, где работники овощных ферм и ореховых садов выбивались из сил, лишь бы выжить, каждую неделю устраивались садистские оргии.

25 Haven.

26 В. В. Набоков, “Подлинная жизнь Себастьяна Найта”. Здесь и далее роман цитируется в переводе С. Ильина.

27 Pitzer, c. 306, 310.

28 Boyd I, c. 499.

29 Foster, c. IX–XII. Целиком и полностью модернистским произведением было “Приглашение на казнь”, которое вышло за два года до того, как Набоков написал “Себастьяна Найта”. Фостер доказывает (в подробном и содержательном исследовании литературного наследства Набокова), что писателя определенно можно отнести к последователям французского модернизма, в частности Пруста и Бергсона (имеются в виду его представления о времени, памяти, искусстве), а вот англо-американский модернизм в лице Паунда и Элиота, с его обесцениванием характерных признаков и “мифологическим методом”, вызывал у Набокова отторжение, равно как психоанализ и якобы универсальные теории сексуальности и бессознательного. У Набокова был талант проникать в самую суть вещей. У Пруста он позаимствовал (и усовершенствовал) сочетание вымышленных и автобиографических подробностей, равно как и манеру повествования, при которой рассказ начинается с воспоминаний, сохранившихся в непроизвольной памяти, и продолжается целенаправленными экскурсами в прошлое. Типичное течение прустовского нарратива, которое периодически обрушивает на читателя поток неожиданных откровений, характерно и для прозы Набокова. Он постоянно правил собственные тексты (в переводах и переизданиях), и его повторяющиеся переживания сквозь призму памяти об утраченной родине напоминают воспоминания Джойса о Дублине. Набоков сформировался как писатель в условиях “модернизма недоразвитости”, русского ответа на соприкосновение с дестабилизирующим Западом. Он – плоть от плоти петербуржской традиции Пушкина, Гоголя, Достоевского, Андрея Белого и Мандельштама. Интертекстуальные переклички в его произведениях – оммаж этой традиции, бесконечная игра с ней.