Они оба закричали, как будто верили: чем громче звать, тем скорее тебя расслышит тот, с которым вас отделяют друг от друга неизмеримые пространства.

Артем ударил в стенку пузыря всем телом, сам не зная, чего надеется добиться. Пузырь упруго спружинил, отталкивая, и Арте бросился на его стенку еще раз, еще… и выпал наружу.

Он не успел удивиться. Звуки, запахи, порыв холодного – очень холодного – ветра оглушили и ослепили его.

Пахло сосной и елью. Деревом и костром. Железом, сыростью, сухой травой. Пахло домом – он почувствовал, что плачет и ничего не может с этим поделать. Слезы сами за собой неудержимо побежали по щекам.

За окном завывал ветер. Особенный – так он звучит, только когда несет по свету миллионы снежинок, сливающиеся в нем в одно целое. Метель. Метель!

Запахи и звуки доносились как будто издалека, сквозь сон, – и все равно истосковавшиеся уши и ноздри ощущали их так ярко… Здесь была зима, холод, голод… Там – тепло, и неведомые фрукты, звенящее синее летнее небо…

И все равно – здесь был его дом.

– Артем!

Кая смотрела на него, подаваясь навстречу всем телом. Она не могла подойти – не могла даже подняться из-за стола. Руки видящей, судя по побелевшим костяшкам, превратились в стальные тиски. Глаза Каи, серые, какими бывают облака только там, дома, были распахнуты ему навстречу. В них стояли, не проливаясь, слезы. Губы дрожали. Такой Артем никогда не видел ее – и, хотя времени было мало, хотя он и сам не знал, что именно сделал, чтобы попасть сюда, – долгие несколько секунд он просто смотрел на нее.

Смотрел.

– Ты здесь! – Он протянул к ней руку, но пальцы прошли сквозь нее, словно оба они были сотканы из дыма костра.

Где-то далеко, на другом конце света, суетился Павел; задавал Кае вопросы, возбужденно гудел, переговариваясь с другими учеными.

Все это не имело значения.

– Я здесь, – повторила она, и по ее щеке сбежала слеза. – Боже… Как это возможно? Это правда ты?

– Да, это я. – Он заставил себя собраться. – Кая, это очень важно. Послушай меня. Слушай внимательно, потому что… Времени мало, мы должны… – Он оглянулся, ожидая увидеть Дайну и Гана, парящих в пузыре у него за спиной, но не увидел ничего.

Может быть, он вернулся? И останется здесь?

Вспышка надежды была сумасшедше яркой – и краткой.

– Я тебя слушаю. – Она собралась быстро. Новых слез не было, а взгляд стал сосредоточенным и серьезным.

– Хорошо. Очень скоро мы, – он запнулся и понял, что объяснять подробнее будет долго, – сразимся с Сандром. Мы его остановим, но… он попытается бежать, вернуться в Москву. Вы там? В Красном городе?..

Она покачала головой:

– Нет. Мы хотим выступать через пару дней. Нам нужно…

– Нет времени! – Он крикнул так громко, что дрогнуло пламя в очаге. – Вам нужно идти завтра. Скорее.

– Но…

– Он попытается вернуться туда. В лабораторию. Вам надо попасть туда. Не дать ему пройти. Удержать.

– Но как он может, если?..

Рассказывать о том, что Тень и Сандр оказались богами, было не лучшей идеей… Вряд ли он сумел бы сделать это быстро.

– Долго объяснять… Он владеет магией. Сильной. У него может получиться.

– И это…

– Это опасно для всех нас. Для всех. Кая… – Он вспомнил о том самом важном, о чем обязательно нужно было спросить. – У вас нет странностей? С погодой? Землетрясения… или что-то вроде того?

Она снова нахмурилась, а потом кивнула:

– Снегопады. Бураны… Необыкновенно холодная зима. Такой никто не помнит. Навки и гарпии нападали вместе. Медведи… Мне рассказывали о медведях, сбившихся в стаю. И на небе… Недавно я видела странные красные вспышки. Не знаю, что это значит.

Артем кивнул:

– Спасибо.

– Что это значит, Артем? – Ее голос дрогнул. – Что происходит?

– Ничего, просто… просто сделай, как я прошу, пожалуйста. Убеди их. Это все… – Комната вдруг вздрогнула, заколебалась, как будто ее омыло волной, и Артем заговорил быстрее: – Все оказалось серьезнее, чем мы думали! Это больше, чем Сандр. Это важно для мира… Для двух миров. Сделай, как я прошу. Ладно?

Она кивнула. Комната снова вздрогнула, и чудовищным усилием воли Артем заставил ее выровняться.

– Артем. – Он знал, точно знал, о чем она спросит, но эта новая Кая, Кая с неровно отросшими рыжими волосами, сказала:

– Прости. Пожалуйста. Я часто вела себя неправильно. Я… ревновала к дедушке, а потом все стало так сложно. – Она запнулась. – Все это неважно. Главное: я не хотела оставлять тебя в Красном городе. Все случилось так быстро. Я думала, как вернуться за тобой, а потом в лабораторию пришел Сандр. И…

Артем снова протянул к ней руку. Сейчас, глядя на нее, чувствуя, как в груди распускается огненный цветок, делающий его самым смелым, самым счастливым в мире, он на миг поверил, что на этот раз сумеет коснуться ее.

Пальцы снова прошли через ее плечо насквозь – пальцы призрака.

– Все в порядке. Я не злюсь.

Комната опять задрожала, воздух зарябил, стал каким-то белесым… Как будто кто-то щедро плеснул растворителем, заливая Каю, Павла, ученых, комнату, огонь в очаге, темноволосую девушку за столом…

– Артем! – Кая тоже видела, что времени не остается.

Она подалась вперед всем телом – но не отняла у видящей рук. Она что-то сказала, но он не расслышал. Как будто чудовищные порывы ветра за окном вышибли ставни и пошли гулять по комнате… Мир оглушал, растворялся в скорости и мешанине цветов и фрагментов.

Артем различил всего одно слово, которое Кая крикнула громче всего: «Жив?»

Конечно, он знал, о ком она спрашивает. Он помедлил всего мгновение, прежде чем ответить, ответить честно… И Артем твердо знал, что поступает честно не потому – не только потому, что Ган наверняка смотрит на него сквозь невидимый пузырь.

Но он уже не сумел понять, расслышала ли Кая его ответ. Комната закрутилась быстрее, его замутило, в животе стало пусто и легко.

– Кая!

Ее лицо мелькнуло прямо перед глазами еще всего лишь раз. Знакомое до последней веснушки, бледное, худое. Она что-то сказала – беззвучно, и Артем долго потом воскрешал в памяти движения ее губ, силясь разгадать что.

А потом все исчезло. Пузырь поглотил его с громким чавканьем, стиснул со всех сторон, сжал так, что не получалось ни вдохнуть, ни пошевелиться… Все заполнила тьма, и он летел сквозь нее, зажмурившись от страха, пока не упал в мягкий, теплый песок. Арте почувствовал запах нагретого солнцем пляжа, озерной воды и понял, не открывая глаз: он вернулся.

– Арте! Арте! Ты в порядке? – тонкая, но сильная рука все теребила его и толкала. Глаза пришлось открыть. Над ним склонилась Дайна, и солнечные лучи просвечивали сквозь ее белоснежные волосы. Золотые глаза смотрели встревоженно.