похоронить Нкеле как следует. Только несколько камней над ее телом, чтобы защитить от диких зверей. Мы с Арлеттой пошли дальше. Я поражался ее упорству, выносливости и тому, что она никогда не теряла свою мечту. Так же, как и я. Она мечтала об Англии, я — об Африке.

Проходили дни и недели. Иногда нам встречались люди. Если это были белые, Арлетта выдавала меня за своего раба. Мы якобы претерпели нападение пиратов и кораблекрушение. Если попадались индейцы, мы рассказывали сказку, как нам удалось уйти от кровожадных испанцев. Это срабатывало, потому что каждое племя в Новой Испании было знакомо с донами и не питало к ним особой любви. Так мы и пробирались с помощью богов и людей.

Не буду утомлять вас всеми подробностями этого далеко не прогулочного путешествия, но в конце концов благодаря ловкости Арлетты нам удалось переправиться на Кубу. Как бы то ни было, в августе прошлого года мы прибыли в порт Гаваны, самого крупного города на острове. Но, едва мы ступили на сушу, возникли непреодолимые трудности с властями. Наши лица, распухшие от укусов насекомых, когтей диких животных и гноящихся ран, наше обветшалое тряпье не внушали доверия. Над Арлеттой посмеялись, когда она заявила перед представителями испанского наместника, что является английской леди. И еще меньше поверили ей, что я ее раб. Слово за слово — я не все понимал — Арлетта вспылила. Может быть, она чем-то оскорбила этих мужчин, но вдруг они кликнули стражу, которая ее куда-то увела. И меня они хотели схватить. Но я так боялся снова стать рабом, что потерял голову, сбил с ног стражу и убежал.

Я покинул город и направился к морю. Я не отваживался встречаться с обитателями острова, кем бы они ни были. Под конец я нашел человека, которому мог доверять. Это был Элан О’Тафт. Мне, можно сказать, сказочно повезло. Ирландский шкипер, который годами бороздил воды Карибики на своем баркасе. Власти полагают, что он перевозит грузы для испанцев между Картахеной, Номбре-де-Диосом и Гаваной. А под прикрытием этой легенды помогает нам, симарронам, потому что ненавидит испанцев, презирает их алчность и бессовестность в погоне за золотом и в порабощении черных.

Маленький ученый согласно кивнул:

— Свобода — величайшее благо, которое даровано человечеству. Как говорится, in dubio pro libertate! В отчаянии за свободу! То, что ты раб, Окумба, испанцы должны еще доказать. А поскольку сделать этого они не могут, ты свободен.

Окумба с жалостью посмотрел на него.

— Ты умный человек, Магистр, и редкий среди испанцев. Только, боюсь, что настолько редкий…

— Ты прав, Окумба, — вмешался Витус.

— Ладно. Ну так вот, О’Тафт взял курс с Кубы на Номбре-де-Диос и по дороге высадил меня здесь. По дороге он рассказал мне о симарронах. Потом обо мне заботился Ктико. Главное, на что он делал упор, — образование и знание испанского языка. Я не хотел его учить. Для меня это изначально был язык грабителей и убийц. Но мне пришлось его выучить. И я делал успехи. К новому году Ктико слег и рекомендовал меня совету как своего преемника. Боги предрекли народу благое будущее, если я встану во главе его.

— Желаю твоему народу этого от всего сердца! — произнес Витус с чувством. — Но позволь мне вернуться к Арлетте. Ты видел ее в последний раз в августе прошлого года?

— Да. Точнее сказать, во время одного празднества. Мне трудно припомнить его название… «Кастильо Фуэрца» или вроде того. Короче, это был праздник наместника.

— И тогда ее…

— Да. Упекли в застенки. У меня до сих пор стоит перед глазами, как отчаянно она сопротивлялась, кусая и пиная солдат. Но, конечно, все это было бесполезно.

— Так ее все еще держат в темнице?

— Не знаю. Может быть. А может, за это время и отпустили. Разве можно понять что-нибудь в лживых душах этих донов?

— Окумба, я так благодарен тебе! — Витус вскочил, его глаза вновь сияли. — Ты вернул меня к жизни! Прекрасная новость! Изумительная новость! Без тебя я бы напрасно рвался на Роанок-Айленд. А оказывается, моя цель — Гавана. Господь всемогущий, она все еще жива, и я могу найти ее в Гаване! Мне пора!

Вождь Окумба принудил Витуса снова сесть.

— Сядь! В ближайшее время О’Тафт снова будет здесь. Он заберет клинки Хафа и обменяет их на мушкеты для нас. Там, в Гаване, мушкеты важнее в борьбе с испанцами. Завтра Мойса проводит вас на берег.

Витус снова вскочил. На этот раз от радости.

— Ты настоящий друг, Окумба! Завтра? С самого раннего утра? Нельзя, чтобы мы пропустили О’Тафта! И Мойсу ты отпускаешь с нами?

— Да, друг мой.

Сумеречным утром следующего дня друзья выступили из дома Окумбы на пустынную деревенскую площадь. Энано выскочил первым и пропищал:

— Уи, господин начальник черного воинства, и ты здесь? А ведь щё не рассвело!

— Да, это я, Коротышка. — Окумба выступил из тени своего дома вместе с красноречивым Мойсой. — Хотел попрощаться с вами перед дорогой. — Он усмехнулся и повел рукой в сторону большого мешка из банановых листьев, который держал в руках Мойса. — На голодный желудок далеко не уйдешь, не так ли?

— Я все равно хотел навестить тебя перед уходом, Окумба. Чтобы поблагодарить. — У Витуса перехватило дыхание. — Спасибо, вождь, спасибо тебе за все!

Вождь-исполин улыбнулся ему:

— Жаль, что ты уходишь от нас, Витус. Но раз уж ты решил, прими это! — Окумба протянул ему мешочек из гортани индюка: — Здесь испанские песо и реалы. В Гаване они вам понадобятся.

— Это… это невозможно! — начал заикаться Витус. — Это слишком…

Окумба удивленно обернулся. На горизонте появилась странная группа провожающих, среди которых выделялся Донго, хунган.

— Я думал, ты ушел сегодня к Хафу, кузнецу?

— Да, мы сегодня идти с воинами к кузнец, отнести товар и смотреть, как ему, — склонил голову Донго. — Но вначале надо было сказать hasta la vista[45] Витус и друзья. — Он склонил голову, и на мгновение в его холодных глазах промелькнул теплый огонек. — Это им подарок. Здесь.

Витус принял завернутый в банановые листья и перевязанный бечевой сверток. Тяжелым он не был.

— Ты открывать, — торжественно возвестил Донго.

Витус вскрыл сверток:

— Тут много сухих листьев.

— Да, кока-листья. Ты жевать. Совсем. Для дурмана. Нет боли. Много счастья. — Донго склонился и в мгновение ока исчез в лесу.

— Спасибо, Донго! Но… — Витус протянул подношение Магистру. — Окумба, у меня тоже есть подарок для тебя. Это дар Хафа, который я вправе тебе передать. Думаю, он не был бы против.