говорят сами доны. Они считают, что в горах Эспаньолы живут свыше семи тысяч симарронов, около трех тысяч здесь, в джунглях Панамы, и около тысячи на Кубе.

Маленький ученый присвистнул:

— Ничего себе! Кругленькое количество! И симарроны везде живут семьями?

— Думаю, да.

— А ты, если позволишь спросить? У тебя есть семья?

— Нет, — лицо великана омрачилось. — У меня была жена. Там, за морем, в большой прекрасной стране. Не знаю, что с ней теперь сталось. Охотники за рабами напали на нас, когда мы с сестрой шли в соседнюю деревню. Мы не смогли защититься от них. Нас связали и притащили на один из их «негритосников», как они называют невольничьи корабли. Это было ужасно!

— Я так тебе сочувствую! — Маленький ученый порывисто сжал руку великана. — А где сейчас твоя сестра?

— Не будем об этом. — Окумба отдернул руку. — Может быть… когда-нибудь… в другой раз. — Он заглянул в глаза пришедших в себя юношей — к ним вернулись силы. — Думаю, можно начинать. Идемте к месту испытаний.

Витус заметил, как десятки воинов выросли, словно тролли, из тьмы джунглей и присоединились к ним. Очевидно, они тоже наблюдали ритуал Эве Вуду, а теперь не хотели пропустить следующего зрелища.

Так же внезапно из густых джунглей выросла перед ними поляна не более восьми шагов в диаметре. По периметру она была обнесена ограждением из могучих бревен и ярко освещена: через каждые два шага горели факелы.

— Это будет происходить здесь, — Окумба остановился у ограждения, остальные воины рассыпались по кругу. Он повернулся к юношам. — Вы готовы?

— Да, — в один голос последовал решительный ответ.

— Хорошо. Вас шестеро. Испытаний два. Вы уже договорились, кто с кем идет?

— Да, Окумба.

— Вы договорились, кто начинает?

— Да, Окумба, — сказал Канго. — Мы начнем, если ты согласен.

— Согласен. — Голос вождя звучал отстраненно. Он определенно не хотел подбодрить испытуемых ни словом, ни жестом. — Берите копья и вступайте в круг.

Канго и двое его товарищей перелезли через ограждение на арену борьбы. Они встали по центру и воткнули копья в землю.

— Хорошо. — Окумба выпрямился во весь свой исполинский рост. В свете факелов было в его облике что-то таинственное. — Симарроны! — начал он…

Симарроны!

Мы принесли жертву великому духу Эве Вуду, чтобы он был к нам милостив и послал удачу в борьбе с испанцами. Да будут они прокляты!

Но принесли жертву Эве Вуду не только ради этого. Мы также просим его даровать нашим юным собратьям твердую руку в битве за звание воина.

Твердая рука да принесет им победу!

У нас два отряда. В каждом по три человека. Оба отряда сразятся с диким зверем. С каким, они пока не знают.

Зверь должен быть убит. Только когда это произойдет, мы назовем их воинами.

А теперь, симарроны, еще раз обратите ваши молитвы Эве Вуду и другим богам, в которых верите…

За наших будущих воинов!

Окумба замолчал и склонил голову. Мысленно, как и его люди, он возносил молитву какому-то своему богу. Внезапно он вскинул голову, резко выбросил вверх руки и крикнул:

— Испытание начинается!

Рокот прошелся по рядам прильнувших к защитному барьеру воинов. В пляшущем свете факелов их многочисленные черные тела слились в единый блестящий монолит. Рокот усиливался. Послышались подбадривающие возгласы. В воздухе повисло напряженное ожидание. Трое в центре арены по-прежнему стояли неподвижно. И только когда со стороны, противоположной Окумбе и его гостям, отодвинулась часть ограждения и в круг втолкнули плоскую клетку двадцати футов в длину, к будущим воинам вернулась жизнь. Один из испытуемых, еще совсем мальчишка, как вихрь, взметнулся на крышу клетки, проворно пролетел по ней на другой конец, выдернул запиравшую ее дверцу наверх и так же легко отскочил. Все еще стоя на крыше, он подхватил протянутое ему из-за барьера копье, с размаху просунул его через прутья клетки. Ткнув в живую массу внизу, он выдернул копье, еще раз размахнулся и изо всех сил вонзил оружие в чью-то плоть.

Что-то страшно зашипело, клетка, казалось, отрастила ноги, развернулась, и из нее стремительным броском вырвался крокодил.

Зрители взревели. Трое с копьями отскочили почти к барьеру: бронированная рептилия была велика, ужасающе велика. Добрых пятнадцати футов в длину, с ороговевшей чешуей, покрывающей тело, она заняла чуть не все поле битвы. Невидимые руки вытащили клетку с арены, и барьер сомкнулся.

Повисла тишина, которую не нарушало ни звука. Гигантская рептилия застыла неподвижно, словно каменная глыба. В высоко посаженных глазах не было и проблеска жизни. Юноши напряглись, приготовив копья для удара. Из-за ограждения перебросили сеть, которая приземлилась между ними и ящером. Кто-то крикнул:

— Достаньте ее!

Не спуская глаз с крокодила, юноши сгрудились, как видно, для совета, как им, по возможности обезопасив себя, достать сеть.

В тишине раздался визгливый голос Коротышки:

— Уй, опять я все профукаю!

Его досада была понятна: он был единственный, кто не мог из-за барьера видеть происходящее. Не говоря ни слова, Витус поднял его и посадил себе на плечи.

— Уи-уи, грамерси! Кущеряво, кущеряво! Все зырю… — начал Энано и осекся, увидев перед собой этакое чудище.

Между тем Канго с товарищами пришли к какому-то решению. Один из них, тот самый, маленький и ловкий, дюйм за дюймом начал продвигаться вперед, внимательно следя за бестией. Копье свое он при этом держал обеими руками за древко, как рукоять двуручного меча. Таким образом перед ним была вся длина оружия, которой, как он надеялся, хватит, если бронированное чудовище пойдет в атаку.

Железным наконечником он подцепил сеть… и снова выронил ее. Толпа зашикала. Какой-то шутник подначил:

— Да эта ящерка безобидна! Моя теща куда опаснее!

Сдержанный смех.

Парень заново поддел сеть, но наконечник слегка воткнулся в землю, и, когда пришлось посильнее дернуть, сеть опять соскользнула. Он начал было сызнова и… внезапно оказался в густом облаке пыли. Зверюга ударила непредвиденно, коварно и стремительнее, чем хамелеон раскручивает свой язык. В сизом облаке раздался жуткий щелкающий звук, и по спинам зрителей пробежала дрожь. Когда пыль осела, в центре площадки лежала сеть, а в ней расщепленное, расколотое в крошку копье. Ящера удалось разглядеть не сразу. Он объявился у противоположной стороны барьера, стоя на всех четырех лапах с раскрытой треугольной пастью. Трое будущих воинов не пострадали. Они были в той же боевой готовности, что и прежде, разве только лишились одного копья.

Рептилия как ни в чем не бывало улеглась на живот и захлопнула пасть. Смертоносные зубы скрылись, лишь два острых нижних клыка торчали по бокам.

Канго помаленьку двинулся к центру арены. Теперь