— Идём, — коротко командует Жиль, протягивая ей руку.

— Ты убил…

— Не убил, — резко обрывает он её испуганный лепет. — П-покалечил. Чтобы б-больше в людей не стрелял. М-меч — не для уб-бийства, меч для защиты, в-вот так вот.

Здание они покидают совершенно спокойно. Похоже, двое мальчишек бойцов Рене совершенно не интересуют. Жиль и Вероника проходят до перекрёстка, сворачивают за угол — и припускают со всех ног. Две минуты спустя Вероника спотыкается, падает и разражается рыданиями. Она плачет так громко и отчаянно, что из окон жилых домов выглядывают обеспокоенные люди. Жиль сидит рядом с ней, боясь даже плеча коснуться, и ждёт, когда она успокоится. Когда слёзы иссякают и рыдания переходят в тихие всхлипывания, Жиль негромко просит:

— Идём. Н-надо добраться к-к отцу Ланглу.

Она поднимает голову. Лицо грязное, всё в потёках от слёз.

— Откуда ты его знаешь?

— Он м-мой Учитель. Вырастил меня.

Жиль помогает Веронике подняться, отряхивает грязь с одежды, и они продолжают путь. Вероника с грустью смотрит на пустые детские площадки Второго круга, на закрытые ставни окон, затихшие улицы. Прохожие, попадающиеся навстречу, осторожны, хмуры и стараются пройти мимо них побыстрее. Отряд полицейских со сканерами и притороченными к сумкам противогазами с подозрением косится на брата и сестру. Вероника опускает голову, жмётся к Жилю ближе.

— Так странно, — говорит она. — Почему тут так пустынно? Люди такие чужие… Уличные бои же далеко, за стеной.

— Страх, — поясняет Жиль, не сбавляя шага. — Он идёт вп-переди. Это как д-дурной запах. Отец Ланглу г-говорил, что люди чувствуют боль до т-того, как… как п-предчувствие. И п-прячутся.

Вероника сворачивает с дорожки, идёт по мокрой траве газона.

— Надеюсь, это сюда и не придёт.

— Придёт, — тихо роняет Жиль. — День-д-два — и будет тут.

— Почему ты так думаешь?

— Я это знаю.

«Потому что никто не даст отпор, — думает Жиль, шагая по границе бетонного тротуара и сочной зелёной травы. — Потому что полиция не умнее Клермона и не знает его планов. Потому что Зверь сильнее человека, как бы отец Ксавье ни хотел иначе. Потому что грабить и отбирать куда проще, чем день за днём зарабатывать свой кусок».

— Жиль, чего они хотят? — задаёт Вероника главный вопрос.

— Они и сами н-не знают. Убивают всех, кто, как им к-кажется, живёт лучше, ч-чем они.

На крыльце двухэтажного коттеджа возится пара карапузов лет трёх. Увидев незнакомых людей, они замирают, как по команде. Из дома выбегает подстриженная молодая женщина в простеньком платье, подхватывает детей под мышки и убегает обратно. Дверь за ней с грохотом захлопывается, и почти тут же опускаются жалюзи на окнах. Вероника смотрит на всё это с недоумением.

— Почему?..

Вопрос Вероники повисает в воздухе. Жиль пожимает плечами и сворачивает на дорогу, ведущую к городскому парку. Они минуют жилой квартал из аккуратных маленьких домиков, проходят мимо трёх высоток, сияющих застеклёнными окнами, пересекают школьный двор. Здесь Жиль останавливается у яркой карусельной лошадки, трогает её улыбающуюся морду.

— Я зн-наю от отца Ланглу, что ты много ч-читаешь. Лошади п-правда умели улыбаться?

Вероника качает головой.

— Только в сказках.

— Зн-начит, это чтобы люди д-думали, что живут в ск-казке, — понимающе произносит Жиль. — И чтобы д-другие тоже так думали. И зав-видовали.

Шуршит гравий под подошвами сандалий. Вероника подходит близко-близко. Встаёт на цыпочки. Трогает пальцем тонкую трубочку носового катетера, гладит шрамы, уродующие лицо младшего брата.

— Жиль… Почему ты был среди них? Я же вижу, ты понимаешь, что они творят ужасное… Почему ты с ними?

Он улыбается — но в его взгляде столько горечи; да и улыбка выходит вымученной, кривой.

— Я не с ними. Я п-просто живу и п-путаюсь под ногами.

— Но ведь ты можешь уйти! В любой момент, Жиль! — она хватает его за плечи. Жиль морщится от боли, и Вероника тут же торопливо восклицает: — Ох, прости! Ты и правда ранен?

— П-пойдём, — вздыхает он. — И п-пожалуйста, не сп-прашивай больше, почему я с ними. Т-ты не поймёшь. А я не уйду.

Он гладит лошадь по украшенной пластиковыми завитушками гриве и бредёт через школьный двор к зелёному массиву парка.

— Ты т-так же свободна, к-как и я, — произносит он, не оборачиваясь.

Вероника спешит за братом. Всю дорогу она ищет ответ на вопросы: почему её брат не вернулся домой, почему Ксавье ничего ей не сказал и что держит мальчишку в стае нелюдей. Шумят над головой старые деревья, прыгают по мощёной дорожке солнечные блики. Запах свежей травы делает всё, пережитое за ночь и страшное утро, дурным сном, успокаивает.

— Я должна была поговорить с ними, — вдруг произносит Вероника твёрдо. — Я могла бы стать посредником между ними и Ядром.

— И ст-тала бы, — отвечает Жиль, не оборачиваясь и не сбавляя шага. — То, что от т-тебя осталось бы, отп-правили бы в Ядро. Как п-послание.

Он прекрасно помнит, что люди Клермона оставили от семьи Сириля. И не сомневается, что с сестрой поступили бы ещё страшнее.

Вероника хмуро трогает разбитую губу, догоняет Жиля и берёт его за руку. Дальше они шагают молча. Лишь один раз Жиль останавливается: почти у самого Собора, на поляне, где устраивают гуляния в честь праздника урожая. Кивает в сторону цветников, пламенеющих алыми розами:

— П-помнишь, ты играла с детьми в жмурки? На п-празднике?

— Да.

Он лезет в карман штанов, достаёт тряпицу, бережно разворачивает её и извлекает заколку в виде серебряной бабочки. Протягивает Веронике.

— Это я т-тогда тебя за б-бока щекотал. И украл, вот… И тогда п-понял, что у вас…

Он осекается и умолкает. Серебряная бабочка подрагивает тонкими крыльями, словно живая. Вероника поникает головой.

— В тот день мы были счастливы, Жиль. Оставь её пока у себя, хорошо?

Воздух прорезает резкий свист. Мальчишка оборачивается: так и есть, полиция. Трое полицаев спешат к ним со стороны главных врат Собора. Жиль хватает сестру за руку, и они со всех ног несутся к цветникам. Вероника на бегу теряет кепку, но подбирать некогда, надо скорее…

Брат и сестра ныряют в зелёный лабиринт, который оба знают наизусть, пригнувшись, пробегают от одного поворота к другому, не забывая считать мысленно: третий вправо, пять вперёд, левый второй, вновь четыре вперёд, снова влево один, вперёд до упора и направо. Голоса полицейских за спиной чуть стихают, но Жиль уверен: они не отступятся. Они с Вероникой сворачивают во внутренний двор. Дверь чёрного хода заперта. Вот и стена, увитая плющом, скрывающим скобы-ступеньки, что ведут вверх. Мальчишка подсаживает сестру, шёпотом подсказывая, где находится следующая скоба. Вероника ловко добирается до широкого подоконника второго этажа, влезает в открытое окно.