— Люси. Убери палец с… чёрт, брось немедленно! Это не игрушка! — срывается он.

Девушки послушно роняют автомат ему под ноги. Металл оставляет трещины на истёртом узоре плитки у бассейна. Бастиан поднимает оружие, обводит взглядом притихшую компанию.

— Это чьё? — грозно вопрошает он.

— А моё, — с вызовом откликается Сельен.

— Тебе его для чего дали?

— А откуда я знаю? Пострелять поучиться.

Сельен закидывает ногу на ногу, тянется к блюду с виноградом на столике. Его друзья хмуро глядят по сторонам.

— Что мы такого сделали? — плаксиво тянет Люси.

Бастиан смотрит на неё — кудрявую розовощёкую блондиночку в полупрозрачном сарафане из дорогущей ткани — и понимает, что эта кукла не имеет никакого понятия, что такое оружие. И вряд ли когда-либо видела смерть.

— Люси. Смотри сюда, — он старается говорить спокойно. — Ты же видела, как это стреляет, да?

Девушка кивает, подходит чуть ближе.

— Внутри этой вещи — не просто шум. Там маленькие кусочки металла, которые вылетают вот отсюда, — он показывает на отверстие ствола. — Если нажать вот эту скобку, где ты держала. И эти кусочки металла летят с такой силой, что пробивают человека насквозь. Ты это знаешь?

— Зачем это? — подаёт голос Мари-Жанна.

Виляя задом, обтянутым яркими брючками, она проходит к шезлонгу и усаживается у ног Сельена. Бастиана злит эта походка, запах коньяка от девчонки, складки под ягодицами на её штанах. И невероятно раздражает глупость на лицах парней и девок, легкомыслие следующего поколения Ядра.

— Вы что — не знаете, что происходит там? — он кивает в сторону стены, кольцом охватывающей Ядро.

— А зачем нам это знать? — наивно спрашивает Сельен. — Газеты всё равно врут. Они преподносят информацию так, чтобы электорат был доволен. Но далеко не в истинном свете.

— Месье Каро, по-моему, вы зря волнуетесь, — примиряюще выставив перед собой ладони, говорит один из юношей — кажется, племянник де Ги. — Стена высокая, прочная, охрана у ворот надёжная. Захоти оборванцы сюда пройти — придётся им учиться летать. Мы тут в безопасности. У Ядра же автономное питание, так?

Бастиан смотрит на него и не находит слов.

— Пока мы кормим охрану, она защищает наши интересы, — слегка растягивая слова, рассуждает Сельен. — Вы же снабженец, Советник Каро. Кому, как не вам, об этом знать. В учебниках было про этих… собак, кажется. Что пока кормишь — слушаются и работают на человека. А когда зажираются — надо лишь временно перестать кормить.

— Ты плохо читал учебник, парень, — качает головой Бастиан. — Или не дочитал до нужного места. Голодные собаки могут и хозяев сожрать.

Над крыльцом дома зажигается подсветка, дверь открывается, выпуская хозяина дома — в шёлковом халате, с мятым спросонья лицом и убранными под сеточку светлыми кудрями. Франсис Лефевр торопливо шагает к компании у бассейна.

— Доброй ночи, Советник Каро! Что тут происходит?

— Доброй ночи, месье Лефевр. Обсуждаем с молодёжью вопрос поведения с агрессивными животными, — вежливо отвечает Бастиан.

— А что обсуждать? Опасное — уничтожить. Человечество выжило именно за счёт такой тактики.

Сельен корчит рожу, изображая несогласие, машет рукой.

— Нет, папа, тут тоньше. С этим, как его… не тем смыслом. Не помню слово. Месье Каро утверждает, что мы все должны взять оружие и пойти отстреливать нищету в трущобы. Я же говорю, что это не наше дело, и пусть наведением порядка занимается полиция.

— Полиция не справляется, — ледяным тоном произносит Бастиан. — Я и начальник полиции вам об этом сегодня объявили. И если за ночь наши люди не возьмут ситуацию под контроль, мятежники на днях подойдут к Ядру.

Старший Лефевр устало отмахивается от него, зевает, прикрывая рот рукавом.

— Вам надо больше спать, Советник. И перестать запугивать детей.

«Детей, — повторяет мысленно Бастиан. — Все вы тут ведёте себя, как малые дети. Пьер тоже верил в добро и адекватность людей. И это его убило».

Он смотрит в подсвеченную воду бассейна, борясь с желанием швырнуть туда сперва автомат, а потом самонадеянного отпрыска Советника Лефевра. Ярость пополам с отчаянием вскипают внутри.

— Чёрт бы вас побрал, — Бастиан чеканит каждое слово. — Неужели вы действительно не понимаете, насколько всё плохо?

— Идите уже домой, Советник. Увидите: если вы выспитесь, вам станет лучше. О вашем здоровье беспокоятся уже не только соседи.

Голос Лефевра источает елей и сочится издёвкой. Сельен неприкрыто ухмыляется, его подружка хихикает. Бастиан делает глубокий вдох, мысленно считает до тридцати, перехватывает автомат поудобнее и уходит. И старательно давит каблуками гравий на дорожке, чтобы не слышать смех за спиной.

За оградой его дожидается Канселье.

— Советник, — окликает он. — Прибыл посыльный из Третьего круга.

— Что там? — спрашивает Бастиан глухо.

Канселье суёт руки в карманы серого френча, качает головой.

— Пятый и седьмой сектор под нашим контролем. Но больше ничего хорошего. Мятежники захватили водозабор. Выдвинули требования.

Ночная духота крепко берёт Бастиана за горло. Оружие в ладонях становится горячим и скользким, будто Советник стискивает в пальцах морского гада. Речь Канселье доносится словно сквозь толщу воды.

— Они требуют сдать Ядро. Или оставят вас без воды. Обещают взорвать несущую трубу завтра в полдень. Мои люди делают всё возможное, чтобы обнаружить, где заложена взрывчатка. Советник… вы слушаете?

Громадный морской хищник выдыхает остатки ненужного ему воздуха и, щерясь зубастой пастью, смотрит, как цепочка пузырей устремляется вверх, к скрытому Куполом небу.

Душно. Хочется распахнуть окна настежь, впустить воздух и ночную прохладу. Но нельзя. Окна первого этажа забраны решётками изнутри, а вдоль лестниц — закрыты ставнями. Сорси сама проверяла вечером, всё ли надёжно, нет ли лазейки для тех, кто снаружи. Да, всё заперто. Вот и нечем дышать.

Сна нет. Уже третью ночь Сорси просыпается в темноте, вскакивает с лежанки на церковной скамье, переводит дыхание… и всё. И беспокойно бродит до утра по громадному зданию Собора. Храм напоминает ей город в миниатюре. Центральная часть, в которой проходят богослужения, величественна и изящна. Сорси нравится белый, словно светящийся изнутри мрамор колонн, мозаичные узоры на полу, живые цветы в нефах, витражи в огромных окнах. Правда, витражей сейчас не видно: отец Ланглу вместе с несколькими подростками заложили их изнутри мешками с сырым песком и землёй — почти до самого потолка. Теперь здесь пахнет подвалом и постоянно темно. Зато дети помладше с удовольствием играют тут в приключения в подземельях, ползая под скамьями.