Мишин увидел, как со всех углов барака в направлении Сергея устремились похожие на Винчика субъекты. Набрав в легкие воздуха, он крикнул:

— Ребята, к бою!

Вся его группа мгновенно выстроилась вокруг Бакаева. После отражения первой атаки к Алексею присоединились и не поддерживающие его новички, потому что аборигены без разбору налетали и на них. В какой-то момент мелькнул Миха с разбитым носом. Вдруг со стороны входной двери послышался истошный вопль:

— Па-ма-ги-те!!! У-би-ва-ют!!!

Через минуту в барак ворвалась дюжина бойцов в красных погонах и с дубинками в руках. Все попадали вниз, обхватив головы. Мишин крикнул, чтобы группа последовала примеру остальных. Лежа на полу, он слышал несколько глухих ударов и сдавленные крики заключенных. Затем поступили команды «Встать!» и «Построиться!». По центральному проходу барака барражировал тучный мужчина средних лет в полковничьей форме и без головного убора. С правой стороны его сопровождал уже знакомый майор Терехов, а с левой… Николай. Алексей понял, что полковник — это и есть начальник всех местных начальников по фамилии Корзун.

— Брюханов, доложите, что тут у вас произошло?! — вперил он взгляд в воспитателя.

— Виноват, товарищ полковник, но пока мало информации…

— Какая информация о вверенном тебе подразделении имеется в настоящий момент, спрашиваю?! Почему крики, которые я слышу? Почему разбитые морды?

— Я привел до отбоя новичков и… ушел…

— И что они? Не сошлись характерами?

— …

— Понятно. Короче, так: для начала выговор без занесения и будем разбираться. Если будет доказана твоя прямая вина, уволю на…

— Слушаюсь, товарищ полковник.

Алексей заметил, что в это время Николай о чем-то горячо спорил с Лопырем. Тот в разговоре несколько раз употребил слово «клык». С большой долей вероятности это была лагерная кличка самого завхоза. В присутствии начальника колонии воспитатель распределил для прибывших спальные места. Мишину достался второй ярус возле стены. Этому обстоятельству он был рад, потому что с данной позиции хорошо просматривалась вся секция.

Ночь, как ни странно, прошла спокойно. Какие-то хождения имели место, но в отдаленной части барака. Алексей сделал вывод, что Лопырю сделали внушение не только официальные начальники, но и Николай. Однако он реально оценивал ситуацию и осознавал, что такие, как здешний активист и его подручные, просто так не сдадутся и будут мстить за нанесенную им обиду.

Это предположение подтвердилось за завтраком. Не успели разложить кашу, как к Бакаеву подскочил с виду двенадцатилетний мальчик. Тонким, но не допускающим возражения, голосом он сообщил:

— Слышь, ты! Рябой зовет на разговор.

При этом показал, куда нужно следовать. Сергей и Алексей, как по команде, посмотрели в ту сторону. У стены сидели Лопырев, Рябков и еще несколько активистов. Там же находился и Николай. На их столе не было видно ни мисок, ни ложек, а стояли лишь кружки с чаем.

— Леха, что скажешь? — поинтересовался Бакаев. — Может, послать?

— Нет, Серый, обострять не надо. Сходи, узнай, что хотят. Может быть, что полезное скажут.

Мишин внимательно наблюдал за приятелем, чтобы успеть среагировать на возможную конфликтную ситуацию. Тот, поприветствовав старших, сел на указанное ими место. Первым что-то начал говорить Лопырь, но, видимо, не совладал с собой и быстро вошел в раж. Рябков остановил его и сам принялся делать внушение, хлопая при этом по столу. Сергей не стал возражать, а покорно кивал головой. Затем что-то еще сказал Николай и сеанс закончился.

— Еле сдержался, — пробурчал Бакаев, возвратившись за свой стол. — Этот Лопырь — такая мразь. Угрожал, что сегодня вечером будет меня четвертовать. Не знаю, что это такое, но пусть только попробует. Хорошо, что его вовремя остановил второй дебил. Тот сказал, что так вести себя нельзя и в наказание весь наш этап поставят на «горячий» участок в промзоне. Посмотрим.

— А что там вякал наш дорогой Николай? — поинтересовался внимательно следивший за всем процессом Антипенко.

— Тот дал странный совет эти уродам — типа, чтобы они в дальнейшем выясняли отношения со мной через Леху.

— Вот это да, — удивился Валера. — Правильно сказал, кстати.

В этот момент Алексей заметил, как Брюханов подошел к активистам и что-то у них спросил. Те ответили и встали из-за стола.

— Прием пищи закончен! — тут же завопил воспитатель.

— Вот гады, — буркнул Сергей. — Не дали даже поесть…

Промзона представляла собой длинный ангар с двумя воротами и сквозными отсеками, соединяющимися между собой широкими дверями. В одни ворота ввозились или вносились заготовки в виде толстой, в палец, проволоки, а из других вывозилась или выносилась готовая продукция в виде жигулевских витых пружин. А между ними находился «муравейник». Подобная ассоциация возникла сразу после того, как производство, сопровождаемое скрипом, стуком, дымом и матерными словами, возобновилось. «Тучи» малолетних преступников в черных робах сновали внутри отсеков и между ними, с телегами и без, с инструментами в руках и чтобы просто передать важную технологическую информацию. Каждый работник четко знал свои обязанности, хотя в целом движение выглядело как хаотическое.

В «горячем» участке закаляли и «отпускали» готовые изделия. Несколько открытых печей, расположенных в центре, пылали коротким голубым пламенем. По периметру же находились металлические контейнеры, заполненные водой. Судя по подведенным к ним трубам, вода была проточной. Поступившие пружины хватали длинными металлическими щипцами и совали в печку. Спустя некоторое время покрасневшую пружину помещали в воду. От этой операции участок постоянно был заполнен паром, а видимость составляла не более десяти метров. Температура воздуха по ощущениям превышала ту, которая устанавливается в самую жаркую летнюю погоду. В совокупности с паром это сильно смахивало на парилку в общественной бане.

Сюда воспитатель и привел новых работников. Несомненно, это было сделано по рекомендации активистов.

— Перебор, Федорыч! — воскликнул Виталий, старший «горячего» участка. — Я просил человек пять — шесть, а ты сколько мне привел? Куда я их дену?

— Много не мало, — успокоил его Брюханов. — Чем быстрее ты их обучишь, тем быстрее переведу тебя на холодную формовку. И пацанов твоих тоже.

Этот аргумент сработал — Виталик согласился, и распределил среди своих работников прибывших учеников. Себе он выбрал двоих. Ими, как казалось, совершенно случайно стали Мишин и Бакаев. Работа была совершенно не сложной, но однообразной и даже опасной. Виталий оказался доброжелательным семнадцатилетним москвичом. Алексей с удивлением узнал, что он осужден на пять лет за фарцовку, то есть за то, чем легально со всей своей семьей занимался его одноклассник Сергей Карпинский.

На обеденный перерыв выходили из противоположных ворот. Последний участок был упаковочным. Здесь готовые детали заворачивались в пергаментную бумагу, а затем складывались в картонные коробки. Мишин обратил внимание, что данный отсек