– Что вы будете готовить из баклажанов?

Но легче ему от этого вопроса не стало, поскольку ответить было нечего, кроме как честно признаться:

– Не знаю.

По лицу девушки скользнуло разочарование, и Павнер добавил:

– Может, суп сварю.

Сущая пытка, в общем. Он даже продукты купил не те.

Павнер поехал домой, нашел сайт, на котором продавали сумки для продуктов: какая-то организация, которая на выручку от сумок спасала тропические леса бог знает где. Главное, что на боках сумок красовался крупный логотип этой конторы, так что, когда Павнер протянет сумки кассирше, та заметит логотип и зауважает его за то, что он не только печется об окружающей среде и как ответственный гражданин ходит за покупками со своими сумками, но еще и сумки выбрал с точки зрения экологии правильные, следовательно, заботится о природе в два раза больше, чем любой другой покупатель в магазине.

На следующий день сумки доставили авиапочтой. Павнер снова отправился в магазин. Опять накупил скоропортящихся продуктов, но на этот раз по одному каждого вида, а не гору баклажанов, как в прошлый раз, чтобы не привлекать внимания. Выложил продукты на ленту симпатичной кассирши с очками в черной квадратной оправе. Она поздоровалась с ним, как со всеми: значит, не узнала. Кассирша сканировала и пробивала его покупки. Спросила, есть ли у него сумка, и он ответил, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся и для него это обычное дело:

– Да, конечно.

– Вам вернуть деньги за сумку или же вы хотите перечислить средства на благотворительность?

– В смысле?

– Вам положена скидка за то, что вы пришли со своей сумкой.

– Да, я в курсе.

– Не хотите ли перечислить эти средства в один из наших пятнадцати официальных благотворительных фондов?

Павнер машинально ответил “нет”, но вовсе не потому, что пожалел денег на благотворительность и решил затребовать их обратно. Просто он понятия не имел, какой из пятнадцати благотворительных фондов предпочесть, поскольку, скорее всего, никогда не слышал ни об одном из них. Вот он и выбрал самый легкий, наименее обременительный вариант, лишь бы поскорее свернуть этот разговор, потому что, если честно, за последнюю неделю уже всю голову себе сломал, представляя, как и что скажет кассирше.

– А, ну ладно, – ответила кассирша, поджала губы и приподняла бровь. Судя по ее лицу, она решила, что Павнер жлоб.

Девушка взвешивала его овощи и фрукты и проводила покупки через сканер как-то холодно, машинально: во всяком случае, так показалось Павнеру. Пальцы ее проворно порхали по кнопкам кассы. Она здесь была своя и не испытывала никакой неловкости. Не волновалась, как другие воспримут ее взгляды и что подумают о том, как она живет. Она запросто, походя его осудила и сочла недостойным внимания. Павнер почувствовал, как что-то поднялось в душе, какой-то кислый комок, так что злоба пробрала его до печенок. Павнер вскинул руку с пустой сумкой над головой и держал ее так с минуту – наверно, ждал, что кто-нибудь заметит и сделает ему замечание. Но никто не заметил. Никто не обратил на него внимания. Хуже оскорбления невозможно было и придумать: он так театрально застыл, будто вот-вот в гневе кинется на девушку, а всем хоть бы хны.

И тогда он швырнул сумку в кассиршу. Прямо ей под ноги.

Причем, швыряя сумку, Павнер испустил дикий крик – по крайней мере собирался, но вышло так, что вместо гневного вопля он сдавленно и хрипло хрюкнул. Как свинья.

Сумка угодила кассирше в бок. Девушка взвизгнула от неожиданности и отскочила. Сумка упала на пол. Кассирша уставилась на Павнера, открыв рот от изумления, а он шагнул к ней, наклонился над кассой, расставил руки, точно крылья кондора, и завопил:

– Знаете что?

Он и сам не знал, зачем так раскинул руки. Павнер поймал себя на том, что понятия не имеет, что еще сказать. В магазине вдруг стало очень тихо: после визга девушки все кассы смолкли, перестали пищать. Он огляделся. Остальные покупатели, в основном женщины, взирали на него с ужасом, презрением и возмущением. Он медленно попятился от кассы. Почувствовал, что должен что-то сказать окружающим, объяснить, что его спровоцировали, как-то оправдать свою вспышку, доказать свою невиновность, порядочность, правоту.

Однако изо рта его вылетела фраза:

– Нужно из себя что-то представлять!

Он сам не понимал, с чего вдруг это ляпнул. Вроде бы недавно слышал это в какой-то популярной песне. У Молли Миллер. Ему понравилось, как прозвучали эти слова. Ему показалось, что это круто и оригинально. Но сейчас, когда они сорвались с его губ, он поймал себя на том, что понятия не имеет, о чем это вообще. Он поспешил к выходу. Сунул руки в карманы и вылетел из магазина. Поклялся себе, что никогда не вернется. Этот магазин, эта кассирша – на этих людей не угодишь… Им невозможно понравиться.

В общем, с первым пунктом, купить полезные продукты, как-то не сложилось.

На сегодня оставался последний пункт, который можно было выполнить: помочь Плуту. Вообще-то ему улыбалась мысль помочь товарищу по гильдии, новому другу, реальному приятелю (так говаривали в “Мире эльфов”, чтобы отличить виртуальных друзей от тех, что были в реальном мире, о котором рассуждали как о далекой стране). Павнер пытался внушить себе, будто рвется помочь другу в беде исключительно из альтруистических побуждений. Возможно, отчасти так оно и было, но на самом деле ему так хотелось помочь новому другу, потому что тот оказался писателем. Плут заключил с издательством контракт, а следовательно, мог помочь ему попасть в таинственный книжный мир, о чем Павнер мечтал, поскольку тоже писал книгу. Он уже толком не помнил, о чем они с Плутом говорили в тот вечер в клубе “Иезавель”: стоило Павнеру узнать, что его новый друг – писатель, и он уже не мог думать ни о чем другом, кроме триллера о серийном убийце, который наверняка принесет ему миллионы (в этом он был уверен). Павнер начал его в предпоследнем классе школы, на занятиях по литературному творчеству. Первые пять страниц написал в ночь перед тем, как надо было сдавать рассказ. Учитель отметил, что это “великолепно” и Павнер “сумел передать стилистику детективного романа”, а в том фрагменте, где описывалось, как детективу привиделось, будто убийца бьет девушку ножом в сердце, на полях приписал: “Жуть берет!”, и это подтверждало, что у Павнера талант. Ему удалось растрогать читателя рассказом, написанным в спешке за ночь. Это дар. Либо он есть, либо его нет.

Если он сейчас поможет другу, решил Павнер, то в конце концов сумеет закончить начатое, потому что Плут окажется ему обязан, и он, Павнер, воспользуется этим, чтобы найти издательство и заключить контракт на круглую сумму, а это поможет не только расплатиться с долгами по ипотеке и вылезти из финансовой ямы, не только принесет средства, на которые можно будет покупать полезные продукты и сделать-таки ремонт на кухне, но и убедит Лизу вернуться, потому что одной из причин развода она назвала его “вялость и безынициативность”, написала это четким почерком в графе “непримиримые разногласия” в соглашении о разводе.