– Не очень понимаю, – поежившись, сказал Максим. – Мне жутко делается от одной мысли, что можно остаться заключенным в здании типа такого.

– Ну я же не буквально имею в виду. Просто эти старые места, они для меня как будто обладают памятью. Чем старее, тем больше, конечно. Все, что происходило в этих стенах, остается там навсегда. И когда мы там ходим, часть нас тоже остается. Меня поражает эта преемственность. Дом стоит и стоит, а люди в нем сменяются.

Они, не сговариваясь, зашагали к КПП. Телефон в Ингином кармане коротко прожужжал.

– Что там? – спросил Максим, потому что Инга вдруг остановилась как вкопанная.

– Письмо с работы, – упавшим голосом проговорила она. – Ждут меня в понедельник в девять. Проверка закончилась.

В ночь на понедельник Инга никак не могла уснуть и, то и дело проверяя время, все больше пугалась, что теперь уж точно проспит. Последний раз она видела на экране горящие цифры два ноль восемь, а когда вдруг проснулась и судорожно схватилась за телефон, он показывал шесть тридцать две. Будильник еще не звонил, но Инга сразу же встала. Поначалу она чувствовала себя на удивление бодро, но, взглянув в зеркало, показалась себе опухшей и помятой. Инга умылась, как обычно, сварила кофе, но едва уселась за стол, как тут же начала клевать носом. В глаза словно насыпали песка. Инга бездумно пролистала ленту фейсбука, поспешно проматывая старые посты о себе, которые неведомые алгоритмы только сейчас удосужились ей показать.

У разбитости, впрочем, были свои плюсы: Ингу нисколько не страшило предстоящее. Она вообще не думала о том, что ждет ее на работе. Подбираясь к этой мысли, мозг словно начинал буксовать, а потом незаметно сворачивал на другую колею, и Инга принималась думать о чем-то еще.

До выхода у нее было больше времени, чем обычно, поэтому, по чуть-чуть откладывая сборы, она, конечно же, опоздала. В приемную Кантемирова, куда ей было велено сразу же прийти, Инга влетела в девять ноль пять, на ходу поправляя прическу и думая только о том, что лицо у нее раскраснелось и наверняка блестит. Сердце громко бухало в грудной клетке. Апатичная кантемировская секретарша подняла глаза и впервые проявила какие-то эмоции: Инге показалось, что она недовольно поджала губы. Впрочем, это мог быть обман зрения. Не обращая на нее внимания, Инга метнулась к кабинету Кантемирова, два раза стукнула в закрытую стеклянную дверь и сразу же вошла.

Первое, что она поняла, – это что в кабинете было почти холодно из-за работающего на полную мощность кондиционера, а еще очень тихо – не считая шипения, с которым кондиционер исторгал воздух. Разгоряченную от спешки Ингу это резко отрезвило, и она на секунду замерла на пороге, пытаясь унять мандраж. Только после этого она увидела, что за огромным столом, как и в первый раз, сидят Кантемиров, начальница отдела кадров и главный юрист, а напротив них стоят три стула. На крайнем сидела Мирошина, которая бросила на Ингу быстрый взгляд, как только та вошла, и сразу же отвернулась. Остальные два места были пусты. Только когда фигура на периферии зрения шевельнулась, Инга посмотрела вбок и увидела Илью. Он стоял у окна лицом к ней, скрестив руки на груди.

Она не видела его с того разговора на парковке, и сейчас ей показалось, что это было очень давно. Инга не хотела смотреть на него долго, предпочла бы едва удостоить взглядом, но ничего не могла с собой поделать: она уставилась на Илью и глядела как зачарованная. Он был одет в джинсы и белоснежную рубашку с закатанными рукавами – вполне уместно, но расслабленно, словно намекая на свой статус временно отстраненного. Инга вдруг отчетливо увидела себя со стороны – какая она красная, растрепанная, в перекошенном после бега платье. Она постаралась незаметно его одернуть.

– Присаживайтесь, – сказал Кантемиров. – Мы вас ждали.

– Извините, – пролепетала Инга и тут же подумала, что не стоило этого говорить. Извинений никто не требовал, зато она автоматически почувствовала себя виноватой.

– Илья, присядешь?

– Спасибо, но я лучше тут постою.

Инга, пройдя вперед, уже не видела его лица, но голос его звучал безукоризненно вежливо и при этом с достоинством. Если бы она не знала Илью, эта интонация могла бы ее восхитить.

Инга опустилась на стул в центре и краем глаза посмотрела на Мирошину. Та сидела с очень ровной спиной, устремив взгляд строго перед собой. Казалось, что мыслями она находится далеко.

Кантемиров кашлянул.

– Перед тем как мы огласим результат проверки, я хотел предложить всем желающим высказаться. – Он обвел взглядом присутствующих. – Кто-то хочет что-то сказать?

Повисло молчание.

– Я бы хотела, – вдруг заявила начальница отдела кадров. – Коротко. Эта история глубоко меня затронула в первую очередь потому, что ее участники, – она прицельно посмотрела на Ингу, – не обратились к нам, а сразу вынесли обсуждение в публичное поле. Думаю, это усугубило ситуацию. Поэтому, Сергей Степанович, я бы хотела, чтобы еще одним итогом нашего разбирательства стали четкие инструкции по тому, как именно должны вести себя наши сотрудники. Я, конечно, надеюсь, что ничего подобного никогда больше не случится, но все-таки я настаиваю на формальной инструкции, которая была бы доведена до общего сведения.

Кантемиров кивнул.

– Да, мы это учтем. Конечно. Я и сам думал, что нам нужно разработать подробный гайдлайн на все случаи. Он у нас есть, но это, по сути, калька с инструкций наших западных коллег. Нам нужно переработать их под себя. Еще кто-нибудь? Илья?

Когда Илья заговорил, Инга машинально хотела обернуться, но в последний момент остановилась. Она только презрительно сжала губы и посмотрела на Кантемирова, как бы говоря: «Вы что, в самом деле будете слушать эту чепуху?»

– Мне особенно нечего добавить. Моя точка зрения вам известна. Да, у нас с Ингой был роман, который начался по обоюдному согласию. Никто никого не принуждал. Просто два человека, которые оказались увлечены друг другом и позволили этому увлечению перерасти во что-то большее. Я знаю, что такие отношения у нас не поощряются, но в защиту себя и Инги могу сказать, что это никогда не отражалось ни на нашей работе, ни на работе остальной команды. Никогда до этого момента, по крайней мере. Мне очень тяжело оттого, что в конечном счете все это привело к тому, что мы сейчас имеем. И сейчас я бы хотел обратиться к Инге.

Инга продолжала смотреть на Кантемирова, впрочем теперь не видя его, – она вся сосредоточилась на голосе Ильи. Он сам неожиданно появился в поле ее зрения, и она через силу, как будто против собственной воли, перевела на него взгляд. Не замечая этого, Инга до белизны в пальцах сжимала сиденье стула.

– У нас не было возможности поговорить наедине после твоих постов, поэтому я сейчас говорю при всех. – Илья звучал торжественно. Его лицо расплывалось перед Ингой, она все никак не могла сфокусировать на нем взгляд. – Не знаю, что именно я сделал не так, но понимаю, что тебе было больно при нашем расставании. Поэтому ты поступила так, как поступила. Признаюсь, поначалу я был шокирован, но потом понял, что тебе по-настоящему плохо и, видимо, я – причина этого. Поэтому я приношу свои извинения и заодно хочу сказать, что сам не держу зла. Если, на что я очень надеюсь, руководство сочтет, что мы оба можем продолжить работу, – тут Илья, кажется, посмотрел на Кантемирова, Инга скорее осознала движение, чем увидела его глазами, – то я постараюсь, чтобы мы оба могли делать это в комфортной атмосфере.