его сладок, — донесся ровный голос Шварца. — Бабка говорила. Мать, я помню. Без терпенья нет ученья. Он потерпит. Я научу. Человек неученый что нож неточеный. Ха. Ха-ха! Нож. Намучится — научится. Всему научится. Как бабка. Недолго мучилась, старая. Этот молодой. Поучится. Помучится.

Борясь с приступами тошноты, Новенький пошевелил рукой. Бок подпирало что-то матерчатое, странно знакомое наощупь.

Сумка Шамана!

Черные крылья боли норовили окутать его, погрузить в блаженную бездну забвения.

Новенький несколько раз с силой зажмурился и снова открыл глаза. Крылья ненадолго отступили.

Стараясь не прислушиваться к кошмарным заклинаниям убийцы, он запустил руку в приоткрытую сумку. Должно же там быть что-нибудь, ну хоть что-нибудь, кроме пачек бесполезных денег и аккуратно смотанных боксерских бинтов!..

В первую секунду он не понял, чтó нащупал в сумке. Чужеродность, неуместность этого предмета никак не хотела помещаться в реальности — даже в той кошмарной реальности, в которой Новенький обнаружил себя этой ночью.

Ребристая рукоятка.

Спокойная прохладная продолговатость ствола.

Пистолет ТТ, который Шаману отдал Слон незадолго до своей гибели.

102

Фармацевт спустился в подвал и широко, с подвыванием, зевнул. Спать хотелось страшно, но суету с Шамановыми надо было поскорее закончить — у старшего выяснить, что он все-таки знал про сгоревшие на базаре документы (с этим поможет Хасим), а про младшего надо еще подумать. Пытать его вроде незачем, пацан совсем. Убивать тоже не хотелось, но по-любому придется: допустить, чтобы Шаманенок вырос и попытался отомстить за брата, было нельзя. Хаос хаосом, но лишние риски всегда нужно пресекать еще до того, как они станут рисками, — иначе потом заебешься расхлебывать.

Коля Фармацевт не просто так стал центровым бандитом Ростова и окрестностей — претендентов на это звание было много, но все они давно лежали в земле. Некоторые — по частям.

— Здоров, Хасим, — он церемонно обнялся с палачом, не обратив внимания на остальных присутствующих. — Как закончим тут, надо по Северному кладбищу перетереть, там Баламутовские борзеют. Сразу не уезжай, быстро побазарим — и расход.

Узбек молча кивнул и вздохнул. К чалтырьскому подвалу у него было двойственное отношение: с одной стороны, здесь он делал свою любимую работу (которая заодно была его любимым занятием в жизни — не каждому, конечно, везет так хорошо устроиться), а с другой — подвальные ступеньки причиняли его слоновьей туше страшные страдания. Сколько Хасим просил Фармацевта либо провести в подвал лифт, либо оборудовать пыточную снаружи, в каком-нибудь сарае, — нет, смеется, отмахивается. Мол, тут звукоизоляция хорошая, снаружи ничего не слышно. Тьфу. Большой человек, уважаемый, а без понимания. Кого в Чалтыре могут смутить человеческие вопли?..

Фармацевт огляделся. Человеком злым и тем более жестоким он себя не считал — в конце концов, личной неприязни к жертвам Хасима он почти никогда не испытывал, — но в чалтырьском подвале без крайней необходимости старался не бывать: влажный спертый воздух с медным привкусом, верстак с глубокими следами от топора, свисающие с низкого потолка цепи портили настроение и мешали сосредоточиться на по-настоящему важных стратегических вопросах. Сегодня, правда, такой вопрос решался как раз здесь: слишком долго (и явно неспроста!) где-то шкерился Шаман — с ним теперь было необходимо побеседовать лично, после чего удостовериться, что он больше никогда ни с кем не побеседует. На расправу с Шаманенком можно уже не оставаться, там вопрос быстрый и несложный — вон он сидит, трясется в шоке, на брата даже смотреть боится. Жалко пацана, конечно, но что ж теперь…

— Николай Ильич, я стул принесу? — встрял Амел. — Тут, по ходу, надолго.

Фармацевта неожиданно и сильно прибесила и дебильная формулировка вопроса, и предположение, что он будет сидеть на стульчике, как в театре, пока из Лехи мотают кишки, и сам факт присутствия здесь этого исполнительного, но тупого бугая.

— Пиздуй отсюда, — буркнул он в ответ. — Давай-давай, сделай так, чтобы я тебя искал.

Амел что-то поначалу извинительно заблекотал, но потом поймал бешеный взгляд босса, развернулся и потопал по ступенькам вверх.

— А это что за калека, блять? — мотнул Фармацевт подбородком в сторону Сиси, обращаясь к возившемуся с каким-то невидимым в полутьме электроприбором Хасиму.

— Этот пусть, — ответил Узбек.

Сися вжал голову в плечи и опасливо заблестел глазами в сторону старших.

«Как дворняга, блять», — с неприязнью подумал Фармацевт. Сходство усиливалось грязной повязкой на раздувшейся кисти, неопрятным спортивным костюмом и характерным запахом торчкового пота.

— Что «пусть»?

— Посмотрит пусть. Ума-разума наберется.

Фармацевт скривился, но спорить не стал: Хасим — ценный специалист; раз решил придержать доходягу при себе, значит, так надо.

— Сань, — вдруг прохрипел с верстака старший Шаманов.

Брат подкинулся в офисном кресле, звякнув двумя парами наручников.

— Упади, — непонятно сказал Леха.

Все, включая Фармацевта, недоуменно на него уставились.

— Голову разбей, — продолжал Шаман. — Об пол. Сильнее. Так быстро отмучаешься. Эти хуже сделают.

Саша дернулся, стиснул зубы и беззвучно заплакал. Бандиты в его сторону даже не посмотрели.

Хасим не без гордости фыркнул, отложил профессиональную электродрель и выковырнул из кармана спортивного костюма катушку черной изоленты.

— Тормози, — Фармацевт подошел к верстаку поближе и наклонился к Лехе. — Ну что ж ты так, братан.

Шаман молча отвел глаза.

— Нормальный парень, сообразительный, — продолжал бандит вполголоса. — И в такие блудняки влез. Дядя Коля, знаешь, не хуй собачий, с дядей Колей поумнее надо. Откуда про бумаги знал, братух?

— Отвечаю, случайно, — выдавил Леха.

Он прекрасно знал, о каких бумагах идет речь, и прекрасно понимал, что правильного ответа на вопросы Фармацевта не существовало. Проклинать себя за то, что не спалил мусарню молча, а полез копаться в столах, было уже поздно. Всё было уже поздно. Шаманов ненавидел себя за недостаточную твердость, за то, что пытался оправдываться вместо того, чтобы в последний раз с чувством послать всех нахуй, — мешало присутствие брата. Последняя отчаянная надежда: а вдруг, если он убедит бандита в том, что произошла случайность, Санька оставят в живых?..

— На барабане сектор «Приз», — пошутил Фармацевт цитатой из капитал-шоу «Поле чудес». — Будете продолжать игру?

Сися из своего угла гыгыкнул.

— Николай Ильич, отвечаю, я не знал…

Хасим Узбек без подсказок включил дрель и вонзил бешено вращающееся сверло в коленную чашечку старшего Шаманова.

Саша забился в офисном кресле и страшно закричал.

103

В уродливый и громоздкий