– И это называется не напролом?

– Я хочу, чтобы так казалось. Да, столкновение возможно, но, если повезет, большой битвы удастся избежать.

– И как вы собираетесь это устроить, командир?

– Я заставлю их сдаться, Кулак. Гамбл, оторви жирное пузо от камня и найди своего ретивого художника. Скажи ему: пора. Он поймет.

– Едва ли его можно назвать моим, Первый Кулак. А что до ретивости…

– А ну пошел, пока Маток не нанизал тебя на копье.

– Под всеобщее радостное улюлюканье, – проворчал Ното Бойл, не прекращая пожевывать хребетик.

– Только посмотрите, я и не думала, что он такой резвый, – заметила Рита Буд.

Паран вернулся к лошади, принял поводья у ребенка из числа тех, что теперь плелись вместе с Войском. Запрыгнув в седло, он обратился к перепачканному мальчишке:

– Хочешь награду?

Тот коротко кивнул.

Паран подхватил его и усадил за собой.

– Держись крепче, поскачем быстро. Может, даже галопом. Готов?

Ребенок снова кивнул и обхватил Парана за пояс.

– Что ж, давайте взглянем на этот перевал.

Паран ударил лошадь по бокам, посылая вперед. Вскоре его нагнал Маток.

– Ну? – спросил Первый Кулак.

– Что – ну? – пророкотал воин.

– Не вижу радости на твоем лице.

– У тебя острый глаз, Первый Кулак.

– Тебя что-то не устраивает?

– Меня не устраивает, что твой план может сработать.

– Неужели ты настолько жаждешь драки?

– Глаз острый, а рот тупой.

Паран усмехнулся.

– Ну, Маток, нельзя иметь все и сразу.

– Да уж заметил, Первый Кулак.

– Из него вышел бы достойный капитан, – заметил Калам, обращаясь к Быстрому Бену.

Они посмотрели, как Паран в сопровождении отряда налетчиков из Семи Городов отправляется к подножию изломанной, выветренной горной цепи. Убийца поплотнее запахнул плащ.

– Жаль, что его назначили к нам слишком поздно.

– Думаешь? – спросил маг. – Попади он к нам до Крепи, то оказался бы в тоннелях, когда они обрушились.

– Возможно.

– Кстати, почему ты идешь со мной? Где Минала?

Калам лишь прорычал что-то неразборчивое.

– Не хочешь – не говори. Хорошо, что мы вдвоем. Нам нужно обсудить дальнейшие шаги.

– Шаги куда? Мы здесь, чтобы убивать форкрул ассейлов. Тут обсуждать нечего, а других шагов просто нет.

– Послушай, та последняя Чистая едва не убила меня.

– Ага, рассказывай.

– Ну ладно, я преувеличил. Но было больно.

– Возьми себя в руки, маг. Мы снова воюем по-настоящему. По старинке. Опасная магия, уловки, враг перед носом. Только не говори, что разучился.

– Не разучился, но… Где Скрипач? Где Вал? Молоток, Тротц, Скворец? Где все те, кто должен прикрывать нам спину? Паран отправляет нас прямо во вражеский лагерь. Оступимся – нам крышка.

– Значит, устрой так, чтобы мы могли сбежать, если понадобится.

– Легко сказать.

Калам вздохнул и почесал щетинистый подбородок.

– Тогда, в Малазе, что-то произошло. В Паяцевом замке. В зале, где были Ласиин и адъюнкт. Точнее, потом. Тавор… попросила меня сделать выбор. Ласиин уже предложила мне все, чего бы я ни пожелал. Чтобы я просто не вмешивался.

Быстрый Бен, прищурившись, смотрел на друга.

– Прямо-таки все?

– Все.

– Даже скинуть Шика?

– Ага. Обещала сделать меня главой Когтей, хотя я уже тогда чуял, насколько там все прогнило… а позже ночью еще и убедился в этом.

– Значит, императрица была в отчаянии.

– Не то слово.

– Хорошо, а что предложила тебе Тавор?

Калам пожал плечами.

– Кабы я знал… И поверь, я думал об этом, много думал. Было что-то в ее глазах… какая-то мольба. Она знала, что Ласиин приказала убить ее по пути к кораблям. Мы все знали.

– Ну и что тут такого? Она хотела попросить тебя о помощи. Кому охота умирать?

– Думаешь, так все просто? Бен, она просила меня умереть за нее. Понимаешь?

– Значит, тоже отчаялась. По сути, обе просили тебя выбрать между двух отражений. Какое из них настоящее? Какому стоит служить? И ты, кстати, так и не объяснил, чем Тавор тебя проняла.

– Тем же, чем и всех остальных.

– Да уж, тайна, которую до сих пор никто не разгадал. Как и ты, все просто следуют за ней. Жалею, Калам, что не видел тебя в ту ночь. То, как ты сражался, наверное, внушало благоговейный ужас. Итак, ты, как и остальные, отдал ей все. Но почему? Что она такого сделала?

– Просто попросила, – сказал Калам.

Быстрый Бен хмыкнул.

– И все?

– Ну да. Никаких обещаний – богатства, там, титулы. Ничего, что можно счесть платой или наградой. Нет, она просто посмотрела мне в глаза и попросила.

– Слушай, Калам, у меня только что по спине пробежали мурашки, а я не понимаю почему.

– Не понимает он, как же. Так я и поверил.

Маг замахал руками.

– Ладно, ладно. Худ свидетель, дело не в галантности. Она ведь даже не строит из себя деву в беде. Не хлопает ресницами, не стреляет глазками…

Калам хохотнул, представив себе Тавор в подобном образе, но тут же тряхнул головой.

– Нет, она просит, и ты понимаешь: то, чего она хочет, – правильно, ведь это то, ради чего она существует. Она попросила меня умереть за нее, даже зная, что я ее недолюбливаю. Бен, я до конца жизни не забуду тот разговор.

– И при этом ты никак не можешь понять, что же случилось.

Убийца кивнул.

– Такое ощущение, будто из тебя вынули душу, и вот она, голая, дрожащая, беззащитная – бери, рви, терзай. Однако адъюнкт ничего такого не делает, Бен. Она просто смотрит, протягивает руку… и убирает. Как будто это все, что ей нужно.

– Ладно, кончай, – пробормотал маг. – То, о чем ты говоришь, происходит очень редко.

– В предложении Ласиин не было уважения, – сказал убийца. – Был лишь подкуп, взывающий к самым низменным инстинктам. Но в просьбе Тавор…

– …не было ничего, кроме уважения. Теперь я понимаю, Калам. Я все понимаю.

– Бен?

– Что?

– Она жива? Как думаешь, Тавор еще жива?

Быстрый Бен пнул попавшийся под ногу камешек.