Когда я пришёл на трон для принесения всеподданнейшей благодарности, то был поражён новым и всякую меру превосходящим знаком монаршего благоволения, о котором я ещё предварён не был. Тут прочтён был указ Сената, коим его величество возводит меня в княжеское состояние российской империи, достоинство, присвоя мне титул «светлости» и жалуя, сверх того, ещё шесть тысяч душ в потомственное владение в тех местах, где я сам выберу».

Милости государя пролились и на родичей Безбородко — ордена, земли, души, чины...

Кстати сказать, до Безбородко титулами русских «светлейших» обладали лишь два человека — Меньшиков и Кантемир. Потёмкин и Зубов имели такие титулы, но это были князья Священной Римской империи.

Сам Безбородко чувствовал, что был награждаем не за какие-то особенные подвиги, и немало смущался своим положением, но старался доставить чины и звания не только своим родичам, но и совершенно посторонним людям.

Растопчин, пользовавшийся неизменной дружбой Безбородко, писал об этом в одном из своих писем:

«По просьбам негодяев, его окружающих, он выхлопотал чин тайного советника некоему мерзавцу да великолепное имение в 850 душ и орден Святой Екатерины своей любовнице Л., совершенно распутной женщине, а муж её получил орден Святого Александра Невского».

Наконец и сам Безбородко удостоился чести, о которой он мечтал всю жизнь, но предпочитал не упоминать об этом нигде — он стал канцлером.

Но он не без оснований опасался, что придворная жизнь с её интригами и сплетнями приведёт к тому, что незаслуженно полученные милости будут на все корки раскритикованы придворной камарильей и что расположение императора не вечно и когда-нибудь кончится. Он чувствовал эту зыбкую почву под ногами и не раз собирался уехать в Москву, чтобы дожить до старости в покое и довольстве, тем более что теперь он был богатейшим человеком в России и мог позволить себе это. Но какая-то особая сила, тяга не давали ему бросить все свои должности и чины, позаботиться о своём здоровье и подумать о себе.

Безбородко сопровождал императора в его поездке в Литву, потом был спутником государя в поездке в Ярославль, где устраивал все остановки, как и прежде, в бытность Екатерины в Крыму.

Он надеялся получить отставку, но это было делом непростым, особенно после тех милостей, которыми осыпал его Павел. Избрал он для этого окольный путь — обратился с письмом к самому близкому к государю человеку, Петру Васильевичу Лопухину: его жена была в то время возлюбленной Павла. Длинное и слёзное письмо Безбородко заканчивалось обращением просить государя отпустить его за границу для лечения.

Но это ему не удалось. Теперь он занимался приготовлениями к свадьбе Александры Павловны и эрцгерцога Австрийского, палатина Венгерского, и когда обручение состоялось, он получил сто тысяч рублей. Но зачем были нужны ему эти деньги, и дворцы, и имения, если он уже кашлял кровью, страдал одышкой, а в груди была непрерывная боль и жар?

Государь видел больного Безбородко, явившегося на обручение Александры, и повелел отпустить его лечиться за границу. Но Безбородко уже не смог ехать. Его разбил паралич, он потерял свою замечательную память, и только с трудом мог произнести несколько отдельных слов.

Его с большой пышностью похоронили на кладбище Александро-Невской лавры.

« России замечается по временам род междуцарствия в делах, которое совпадает со смещением одного фаворита и появлением нового. Это событие затмевает все другие. Оно сосредоточивает на себе все интересы и направляет их в одну сторону. Даже министры, на которых отзывается это общее настроение, приостанавливают дела, пока окончательный выбор временщика не приведёт всех опять в нормальное состояние и не придаст правительственной машине её обычный ход».

Это писал посланник Корберон в своей депеше французскому правительству ещё в сентябре 1778 года. И он верно подметил то, как фаворитизм влиял на государственные дела. Однако не стоит думать, что фавориты были только у Екатерины Второй. Разве Людовик Четырнадцатый не женился тайно на госпоже де Ментенон, а Людовик Пятнадцатый не отдал власть в руки хорошенькой маркизы Помпадур? Фавориты всегда были да, наверное, и будут при дворах монархов, чья власть ничем не ограничена, самодержавна и где любой каприз венценосного человека возводится в закон.

Анна Иоанновна наделила своего любимца Бирона неограниченной властью, Елизавета тайком вышла замуж за малороссийского певца придворной капеллы Разумовского. А до Разумовского в её фаворитах ходил простой солдат Шубин, и лишь в конце царствования она избрала просвещённого и образованного Ивана Шувалова.

Словом, нельзя сказать, что Екатерина была выродком среди государей, приведшим во дворец множество ничтожных людей, отличавшихся только высоким ростом и крепким телосложением. Нет, она лишь следовала всеобщей европейской традиции, которая в восемнадцатом веке развращала и сотрясала устои нравственности.

Но на то и Великой была Екатерина, что из этой традиции она сделала нечто большее. Её размах в том и заключался, что она не ограничивалась одним-двумя фаворитами, их были десятки. Но Екатерина была женщиной, и как всякой женщине, ей хотелось прислониться к сильному мужскому плечу, переложить часть государственных забот на это плечо — она подпирала свою женскую власть мужской поддержкой. И требовала, не просила — требовала активного участия в государственных делах, превращая таким образом фаворитов в нечто вроде государственного механизма.

При Анне и Елизавете фавориты были не больше, чем капризы этих женщин. При Екатерине фаворитизм превратился в государственное учреждение.

Десять из фаворитов занимали своё положение во дворце совершенно официально. С 1762 года по 1772 год таким фаворитом был Григорий Орлов, про которого Екатерина говорила: «Сей бы и до смерти остался, кабы сам не скучал». Его сменил Васильчиков, остававшийся на этом посту с 1772 года по 1774-й. Наиболее длительной была связь Екатерины с Потёмкиным, хотя в апартаментах государыни он жил лишь с 1774-й по 1776 год, но и после ухода из опочивальни Екатерины продолжал быть не только её лучшим другом, но и фактическим правителем России до самой своей смерти.

Потёмкину наследовал Завадовский, пробывший в этом качестве лишь один год. В 1777 году Потёмкин изгнал этого фаворита из дворца, опасаясь его ума и влияния. Почти год был в положении фаворита серб Зорич, основавший потом в Шклове школу для солдатских детей. Позже она была переведена в Петербург и стала первой военной гимназией.

Два года держался в своей должности Корсаков — с 1778-го по 1780-й. Четыре года, до самой своей смерти, Ланской был любимейшим фаворитом Екатерины.

Только год подвизался в этой роли Ермолов. Его сменил Дмитриев-Мамонов — с 1788 года до 1789-го.