Нужно было все же начать день как обычно; с тысячи утренних докладов мелких чиновников и доносчиков, с вороха документов, с глубоких раздумий в дальней комнате дворца. А потом уже велеть нести себя к воротам дворца. Не ждать под ними, как к этому он привык за многие десятилетия несения службы, а раздвинуть их створки силой власти, как огромный корабль рыбацкие лодки. И не важно, кто утонул и кого раздавило. Важно то, что корабль Никифора идет нужным галсом, и никто и ничто его не остановит.

Это он задумал несколько дней назад. Вот так – не явиться в привычное время на глаза василевса и всего двора, а на много позже, когда его сверх позднее появление обеспокоит многих… И многих озадачит. Вот только как непривычно провести все утро в безделье, тянуть время, как старуха нитку из комка шерсти, класть под худой зад руки, что сами по себе тянутся к книгам и документам, и не звать никого к себе.

А потом, в поздний шестой час[222], велеть слугам готовить ноши, но не те, роскошные, к которым он уже привык, а первые, приобретенные Никифором за малые деньги, когда он получил чин помощника эпарха столицы.

Усевшись на простые ноши и поднявшись на плечах крепких носильщиков, Никифор и стал вертеть головой. Уж очень не привычен был для него путь в столь позднее время. И людей совсем немного, а те, что спешат навстречу, не узнают и не кланяются ему. Да и сами носильщики что-то уж очень медленно несут его туда, где по замыслу парадинаста империи мудрого Никифора должно состояться нужное для него действие. Но не опоздать бы. Иначе пойдет что-то не так. Как жаль, что проклятые латиняне в своем желании унизить и разрушить Константинополь разграбили механические часы на соборе святой Софии. Те ежечасно открывали и закрывали дверцы, и для каждой из двадцати четырех дверей-часов бил свой колокольный звон. Как было удобно следить за временем и днем и ночью!

Теперь уже нет этих удивительных часов, нет и еще трех общественных орологиевкурантов. Время константинопольцы отсчитывают по солнцу и внутреннему чувству. Никифор же – по флорентийским часам, которые он недавно установил в своем дворце.

Только сейчас парадинаст часто крутит с беспокойством головой и никак не может понять – все ли идет по плану, или проклятые носильщики слишком медленно тащатся к дворцу василевса? Как бы не опоздать.

И тут на ум премудрого Никифора пришла мудрость давно почивших в веках гордых римлян: «Ducunt volentem fata, nolentem trahunt»[223].

От этой пришедшей мудрости парадинаст вскипел и… быстро остыл. Ведь это действие он задумал несколько дней назад.

Все должно произойти по задуманному.

* * *

После того, как носильщики сняли со своих могучих плеч ноши, Никифор еще немного подождал. Подождал до того времени, пока среди недорогих занавесей его особу заметил начальник стражи дворцовых ворот. Этот незначительный чин, обладающий огромным и сильным телом, охнув, поспешил к влиятельному вельможе и в низком поклоне поприветствовал парадинаста империи.

Никифор снисходительно выслушал нехитрые приветствия и, рассеяно взглянув на него, тихо спросил:

– Как здравие нашего мудрого василевса, Теодорикс?

Польщенный тем, что сам парадинаст обратился к нему по имени, начальник стражи дворцовых ворот громче, чем обычно воскликнул:

– Господь милостив к нашему автократору! Да продлятся его счастливые дни в мире и благоденствии!

– Где сейчас василевс? О чем его заботы?

Но вместо могучего стражника ворот ответил стремительно приблизившийся катепан[224]Фока.

– Наш владыка сейчас совершает прогулку по большому саду. Он уже несколько раз спрашивал о тебе, достойный парадинаст.

– Вот как? – устало спросил Никифор.

– Нашему василевсу было любопытно спросить тебя, Никифор о том деле, о котором говорит каждый житель Константинополя.

– О каком деле? – удивленно поднял брови Никифор.

– Как о каком? – в свою очередь изумился катепан. – Тебе неизвестно? Да о нем только и разговоров на Форуме Константина. Сейчас Форум, как улей…

– Форум всегда, как улей, – отмахнулся рукой парадинаст.

Катепан Фока только усмехнулся. Теперь он изменил свой путь. Ему уже не нужно было идти за ворота дворца. Катепан убыстряя шаг, бросился в сторону большого сада.

«И хорошо! – усмехнулся и Никифор. – Теперь можно и мне поспешить к нашему обожаемому автократору».

Но поспешить не удалось. В нескольких шагах от ношей Никифора взял под руку евнух Поликарп. Старик, некогда занимал высокий пост паркимомена, главного среди сотен евнухов, кормящихся при дворце. И не только кормящихся, но и спавших в одних покоях с василевсом, и заботящихся об его безопасности. Эта близость к автократору позволяла старику всякого считать своим подопечным, и всякого, в том числе и василевса, брать под руку:

– Так ты не слышал, о чем говорит Форум Константина? То, что говорит Форум Константина и Акрополь, эти два главных центра общественной жизни нашей империи, – это первое утреннее слово во дворце. А ты это утро пропустил, мой дорогой Никифор. Утро – это что… А то, что ты пропустил событие… Это уже… Уж не болен ли ты, наш уважаемый парадинаст?

– Что же я пропустил? – глупо заморгал веками Никифор. – Неужели упала колонна Константина?

Эта древняя шутка вызвала лишь осуждающий кивок головы старика.

Когда великий Константин готовился объявить город новой столицей, он поспешил поставить на Главной торговой площади колонну со своим изображением. И решил ее сделать из особого пурпурного камня, добываемого только в Иудейской пустыне. Но уже не оставалось времени, чтобы вырубить колону целиком, поэтому ее составили из кусков и скрепили обручами. Поставили такую колонну навремя, но время еще раз подтвердило – нет ничего более постоянного, чем что-то временное. С тех давних времен и ожидали, когда разойдутся обручи, и колона падет[225].

– На Большом Форуме поселился новый блаженный Андрей[226]?