— Здесь не может быть какого-нибудь единого подхода, и всякий мудрец, утверждающий, что он может точно объяснить, как нужно поступать в подобных обстоятельствах, либо глупец, либо философ, каких много пасется в городах эллинов, что лежат на побережье Верхнего моря. Очень важно угадать волю богов и, конечно, оценить свои силы, а это, государь, дело глубоко личное. Особенно когда в такие условия поставлен царь, свободный от обязательств перед нижестоящими и ответственный только перед богами. В таких делах ни храбрость, ни умение подчиняться не играют никакой роли. Здесь важна дерзость и точный расчет. Если первое — есть свойство характера, то второе опять же зависит от воспитания.

— Это понятно, но разве можно все предусмотреть заранее. Это под силу только Ахурамазде. Это во власти светоносного Митры.

— Конечно, государь, — согласился Нур-Син, — но разве ты не замечал, что в тот момент, когда человек стоит перед выбором и ждет ответа от богов, они, в свою очередь, внимательно прислушиваются, к чему стремится сам человек. Знамения, государь, даются тому, кто сам стремится их увидеть. Рок влечет нас, невзирая на наши пожелания, однако порой Набу-судьба склонен прислушиваться к нашим мольбам. Особенно если они подкреплены делами. В неумолимости судьбы есть своя внутренняя необходимость — только идущий добирается до цели. Или вот еще — всякое зло рано или поздно будет наказано. Таков порядок, установленный богами.

Нур-Син неожиданно прервал речь, бросил взгляд через узкое и высокое, грубо врезанное в стену окно, через которое свет попадал в комнату. Они заговорились, в помещении заметно потемнело. Видно, наступил вечер, как всегда мимолетный в горах. Скоро нагрянет мрак, укутает Экбатаны по самый «верхний замок», усыплет небо звездами. Их здесь удивительно много. Ни с того ни с сего припомнилась крупноглазая хищная сова — возможно потому, что только этой птице достаточно света звезд, чтобы выбрать верное направление. Беседуют они долго, но главное еще не сказано. Готов ли Кир к тому, чтобы объяснить, что творится в Экбатанах? Он — славный юноша, впечатлительный и хорошо запоминающий. Нам бы такого в Вавилон?..

Он вздохнул, потом, понизив голос, почти шепотом добавил.

— Я хотел бы взглянуть на Креза. Пришел ли его черед расплачиваться за зло, совершенное предком?

— Объясни, уважаемый, что ты имеешь в виду? — также тихо, с затаенной настороженностью выговорил Кир.

— Это давняя история, — уже шепотом произнес посол. Киру пришлось наклониться к нему. — Разговор на эту тему могут вести только цари из числа тех, кто готов дерзнуть, а также принадлежащие к царскому роду, кому в честь послужить дерзнувшему.

— Ну-ка, ну-ка!.. — встрепенулся юноша. В сотканных вечерней мглой сумерках его голос прозвучал до озноба громко, вызывающе. — Я царского рода, а ты, насколько мне известно, сын Набузардана, друга нашего царя, потомок Ашурбанапала, царя Ассирии. Говори, я приказываю.

— Власть в Сардах ранее принадлежала правителям из другой семьи. Как звали того древнего царя, о котором я хочу рассказать, не знаю, но все именовали его Кандавлом. Этот Кандавл был страстно влюблен в свою жену и испытывал гордость от обладания такой прекрасной женщиной. Как-то он поделился со своим другом Гигесом, служившим у него в телохранителях, что такую красивую женщину верхняя земля еще не видывала. Затем похвалился еще раз и еще. Наконец, ослепленный гордыней и некоторой холодностью друга, спросил его: «Ты, кажется, не веришь мне, ведь люди куда больше доверяют глазам, чем ушам. Так что попытайся увидать ее обнаженной».

К чести Гигеса надо сказать, что он был возмущен подобным предложением и ответил, что не дело слуги подглядывать за своей госпожой. Он охотно верит Кандавлу, но пусть каждый владеет своим. «Я готов признать, — добавил он, — что она прекраснее всех женщин, но прошу, не требуй от меня ничего, противного приличиям. Ведь в тот момент, когда женщина совлекает с себя хитон, она лишается подобающего ей уважения!»

Кандавл возразил: «Будь спокоен, Гигес, и не бойся. Я сказал это не для того, чтобы испытать тебя, и моя жена не сумеет причинить тебе вреда. Я подстрою так, что она даже не заметит, что ты ее увидал. Ты спрячешься в нашей спальне за открывающейся дверью и сможешь полюбоваться ею, когда она одно за другим начнет снимать с себя одеяния».

Гигес, видя, что ему никак не уклониться от подобного предложения, так и поступил. Не знаю, Кир, так ли хороша была жена Кандавла, но то, что она заметила, что за ней подглядывают и кто осмелился на подобную дерзость, это известно наверняка.

На следующий день она вызвала Гигеса и сказала ему: «Перед тобой два пути: либо ты разделаешься с Кандавлом, и, взяв меня в жены, станешь царем лидийцев, либо мои слуги немедленно лишат тебя жизни, чтобы ты более никогда не смог увидеть то, что тебе не подобает».

Гигес сначала не знал, что ответить, потом принялся умолять царицу не принуждать его к такому страшному выбору, однако, видя, что вестник смерти Намтар уже стоит у него за спиной, согласился.

На следующую ночь царица спрятала его за той же дверью и вручила кинжал. Путь Гигесу был отрезан: либо он убьет царя, либо погибнет сам. Так, принужденный женщиной, он поднял руку на царственность того, кто по закону был царем лидийцев. Когда Кандавл заснул, Гигес сразил его кинжалом.

Так-то Гигес овладел царством. Лидийцы, узнав о случившемся, взялись было за оружие, но сторонники Гигеса договорились с народом, что тот останется царем, если только пророчество жрецов подтвердит его право. Были посланы дары, запрошены жрецы-прорицатели. Ответ был положительный. Гигес стал царем, однако в оракуле было также сказано, что возмездие постигнет потомков Гигеса в пятом колене…

В комнате уже совсем стало темно. В то же оконце заглянула звездочка, испытующе кольнула Нур-Сина — тот невольно сдвинулся в сторону. Огня и света просить не стал.

Наконец смутно рисовавшийся во мраке царь персов подал голос.

— Ты хочешь сказать, благородный, что Крез и есть этот потомок?

— Да, государь.

Кир не ответил, надолго задумался, потом вновь спросил.

— Не хочешь ли ты сказать, что пробил час воздать Крезу по заслугам?

— Почему бы и нет, ведь ваш господин именно об этом советовался с моим повелителем. Разве мы вдвоем не одолеем Креза, который до сих пор интригует против нас в горах Тавра. Вылазка Аппуашу — его рук дело.

Кир не торопился с ответом. Он сидел неподвижно, его белеющее лицо было повернуто в сторону окна.

— Я разделяю твою точку зрения, — наконец ответил Кир, — однако у Креза сорок тысяч конников, прекрасно обученных и вооруженных. Они способны разгромить любую армию. Ему подвластны приморские города, населенные греками, а те умеют воевать в пешем строю. Кроме того, он богат. Крез богаче любого царя на всех просторах от Верхнего до Нижнего моря…

— Исключая Вавилон, — позволил себе перебить хозяина Нур-Син.

— Нет, — отрицательно покачал головой юноша. — Ваш царь не может полноправно распоряжаться государственной казной. Когда же в случае войны он добьется этого права, может оказаться поздно. Я должен найти способ, с помощью которого наши войска смогут опрокинуть конницу лидийцев, иначе нет смысла ввязываться в войну.