Всегда так было: если выставить человека в дурном свете, ему уже трудновато себя устроить, как если бы пришел незапятнанным. Не каждый согласится положить доказательства на весы, если проще заменить другим. Спаситель тоже не раз использовал этот прием, чтобы обратить толпу против врагов. Вот, например, рассказал притчу, где священник и левит прошли мимо ограбленного и избитого разбойниками странника в нужде, а купец остановился – и ныне какой священник-иноверец или левит без позора? Вроде и вымышленная история, но кому это интересно? Имя-то, имя лежит в грязь лицом! Или, отказался от матери и братьев и сестер своих, которые пришли забрать его домой – и кто помянет добрым словом? Куда как проще высказать толпе свое мнение, чем объяснить, чем человек отличается от этой толпы, особенно, если управляешь толпой, которая жадно ловит каждое твое слово. И вот человек брошен под ноги.

Мнений и обличений против проклятой приготовили столько, что вовек не отмыться – ведь не зря Отец Небесный отдал землю врага в руку им, чтобы услышать правду из уст своих избранных.

«Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино. И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три об одном»

И вот уже любой избранный – в белой незапятнанной одежде. Небо для Бога, земля для человека. Второе утверждение подтверждалось самим существованием успешных избранных. А если второе утверждение истинно, то первое разве может быть ложным? Смысл заклятий состоял в том, чтобы, крестившись огнем, войти в землю Духом Святым открытыми вратами. Но войти в свою землю можно было только со стороны прицепа. Сейчас они входили в землю проклятой, чтобы сказать свое Слово – и вспомнит Отец, как мало значима была при жизни, и лжива, и ленива, и надоедлива, и ненавидима всеми. Как три зрят на земле – сознание избранного – чисто убранное и благоразумное, святую воду – что льет Отец, и кровь – пролитую человеком над телом души своей. И три едино, ибо как человек и правда о нем.

Все передано ей, даже больше. Власть волновала и захватывала дух. Ведь не мог Спаситель Йеся, Сын Божий, напоить самарянку у колодца живой водой, не имея под рукой ее мужа, а только похвастать. А разве она не смогла бы? Сами приходят и падают, подставляя головы. Если самарянка назвала Спасителя Пророком лишь за знание, то как назвали бы ее, разрывающую первородную связь и соединяющую узами, которые не разорвать ни на Земле, ни на Небе?!

Духом Истины! Богом! Да, Богом!

Она шептала на ушко, поднимала или опускала человека, судила и выносила приговор, с удивлением понимая, что все было передано и ей!

Ведь не бывает так, чтобы, если Богу дело неугодное, получал бы человек щедрое подношение и удачу во всех делах. Она получала, значит могла угодить. Понимая, как высоко поднял ее Отец Небесный и Господь Спаситель Йеся, мудрый не станет сомневаться, кто при деле, а кто на что сгодился. Перед каждым заклятием она волновалась, как перед первой близостью с мужчиной. «Я проклинаю! Я даю человеку Рай!» – и распирала гордость, томлением сжималось сердце.

Спасибо, Господу Йесе, что развязал руки для многих дел и научил чистоту свою поднять над собою!

Чистота ее на лице была написана и в глазах, а камней в основании положено столько, что никакие катаклизмы не страшили. Как ни думай, как ни крути, все выходило по-правильному: мудра, справедлива – и всего сама добилась. Всякому делу имела благословение. Да кто бы на красоту такую не позарился! Даже странно, как возлюбил ее Бог. А как об Аде подумаешь, не знаешь, как мысли остановить – нет таких мук, какие не смогла бы придумать грешникам. Практика – дело хорошее: «когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить». Если в Аду не умирали, то можно было и кожу сдирать, как только нарастет, и кишки выпустить и узлом завязать, и зажарить в кипящем масле.

Были времена, когда грешники судились, не достигая Ада – но откровенные действия вампиров нередко приводили к кровавым бойням, когда теряли над собой контроль и начинали рвать друг друга не хуже оборотней, если люди заканчивались. А жаль, она не раз жалела о тех временах.

Но столько идей пропадает! Не мешает подсказать Дьяволу…

Впрочем, о каком Дьяволе могла идти речь? Из правды слов не выкинешь – муки проклятым готовились здесь, избранными. Вот как сейчас. А если и был, что с того? Проклятые мало чем от отличались от Падшего Ангела. Все было: и проклятие, и изгнание, и заключение – Отец Небесный первый, кто положил этому начало. Дьявол, восставший на Отца Своего, желая стать выше Его, не благоухал розами, с полчищем демонов из грязи в князи не вышел – оставлялась ему грязная работенка. Кто из людей поднимал его слова, желая угодить? Может, мыслил иначе, обращаясь к каждому индивидуально, забивая насмерть демонами тех же проклятых, которые головой избранных не доставали, но в заслугу ни Отец, ни Брат его – Спаситель Йеся, творческое мировоззрение ему не поставили. И рвал, и метал, отрываясь на единичных экземплярах, которые изначально предназначались для него, как крохи с барского стола.

До вампира кто бы позволил дотянуться?! Руки оказались коротковаты.

Да, Отец был таков. Справедливый. По крайне мере, своих в обиду не давал, ни в чем не отказывал. Стоило свидетелям сказать слово, как жизнь тут же менялась: изгой становился желанным гостем, а обманщик изгоем.

Наверное, поумнел с тех пор…

Плюют там, друг в друга, мечтая подняться до Отца Небесного. А Спаситель Йеся умнее оказался: пил, гулял, имел и баб, и мужиков, ни в чем себе не отказывал – а вот устроился, как Божий Сын, потому что в дела Боговы не лез и не метил Батюшку заменить, а только подле, но сел на престол.

Но все-таки почему Матушка молчит? Три месяца, как нет от нее весточки. Почему отпустила избы? Судя по пышущему здоровьем дядьке Упыре, проклятая, без сомнения, уже умерла – так в чем же дело? Где подтверждение? Почему не хочет отпраздновать событие со всеми? Сразу отправила в Ад, или удовлетворила прихоть, заперев проклятую между Небом и Землей? Или мертвым уже и Ад не Ад? Не могло же чудовище пройти мимо… Спустя месяц после странного сообщения, уверившись, что Матушка не отвечает, на подмогу ей был направлен отряд оборотней с приказом доставить ее во дворец живой или мертвой, и без суда и следствия уничтожить любой объект, который мог быть причастен к освобождению изб или к ее пропаже. Отряд оборотней тоже растворился без следа посреди леса.

И почему запричитал муженек? Где обещанная награда? Ведь солнцем должна была стать. Что-то жаден стал, исповедуя неуместную бережливость…

Как-то Спаситель сказал: «Никто ничего не даст просто так, но даст по неотступности, сколько попросят. Никто никогда не вернет долга, если не потерпеть на должнике».

Пора исправиться ему.

Исправится, куда ему деваться-то! Как следовать неотступно, она знает. Уже следует – с тех пор, как пролила кровь свою над телом проклятой. Как потерпеть на должнике – тоже. Потерпела. И вот уже проклятая – прилипчивая нищенка с протянутой рукой, всяк побрезгует. А жадному до чужого Дьяволу терпеть в Аду чудовище до скончания века —худшего наказания не придумать, терпеть проклятых – мука смертная.