С шедевром Пушкина поэму «Дон Жуан» связывает эстетика «свободного» романа, где все повествование выстраивается как бы «по прихоти» автора.

Поэма написана октавами — восьмистишьями с рифмовкой абабабвв. Мужские, женские и дактилические рифмы чередуются между собой беспорядочно, что создает ощущение легкости и неупорядоченности разговорной речи. Отсюда и особая роль лирических отступлений. Конечно, такую манеру вести рассказ придумал не Байрон. Мы встречаемся уже с этим и в поэзии Ариосто, и в поэзии Вольтера, и в поэзии Парни. Но у Байрона, как в дальнейшем и у Пушкина, лирические отступления — это не только элемент орнамента, но и самостоятельное произведение. Какие же отступления присутствуют у Байрона?

Лирические отступления в «Дон Жуане» связаны с описанием природы или философскими рассуждениями, например о первой любви, наибольшей из всех отрад. Лирические отступления могут быть разного размера — от строчки в скобках до нескольких десятков октав. В лирическом отступлении лирический герой не только обращается к читателю, пытаясь узнать его вкусы и угодить ему, но и рассуждает о жанре произведения, называя его в первых песнях эпической поэмой, а в седьмой — романом. Рассказчик доказывает, что его произведение правдиво, подтверждая свое повествование газетами, историей, искусством и даже собственным свидетельством того, как в Севилье черти утащили Жуана в бездну.

Устами лирического героя Байрон провозглашает свои эстетические принципы: «Чти Мильтона и Поупа; никогда не подражай мужам Озёрной школы…» Он оставляет заповеди поэтам, в которых предлагает подражать ему самому.

В лирическом отступлении автор также делится своими планами, еще в первой песни сообщая, что собирается в последней, двенадцатой песни, «изобразить всех грешников удел». В лирических отступлениях рассказчик поднимает важные для себя философские вопросы, часто риторические, например, в чем слава. Лирический герой отказывается от славы, советуя читателям: «Живите же, судьбу не упрекая. Копите деньги, Библию читая!..»

Лирические отступления органически вытекают из сюжета. А если связи шиты белыми нитками, лирический герой перестраховывается следующим заявлением: «Теряя нить забавных приключений, / Я прихожу в парламентский экстаз, — мне в сторону увлечься очень просто». Вспомним пушкинское: «А где, бишь, мой рассказ бессвязный».

Современники Байрона (в их числе Вальтер Скотт, Шелли, Пушкин) отметили поистине шекспировское разнообразие поэмы. «Дон Жуан» (1818–1823) — богатейшее по содержанию и охвату действительности произведение Байрона, оставшееся незаконченным. Это был первый большой роман в стихах.

По желанию отца Скотт избрал карьеру юриста, с 1786 года помогал отцу в делах, а в 1792-м стал барристером. Хотя со временем литературный труд стал основным источником его благосостояния, сам он считал его увлечением. Первыми публикациями Скотта стали переводы из Г. А. Бюргера (1796) и И. В. Гёте. Во многих его сочинениях прослеживается влияние готической школы с ее «романами ужасов», но, к счастью, в 1790-е годы Скотт увлекся шотландскими балладами. В 1802-м он опубликовал избранные баллады под названием «Песни шотландской границы». Эта книга принесла ему известность. Книга Скотта, снабженная содержательным введением, рядом интересных заметок и подробным комментарием, а иногда также и записью мелодий, на которые исполнялась та или иная баллада, стала событием не только в европейской литературе, но и в науке начала XIX века. Он, по существу, окончательно победил старую классицистическую эпопею, представленную в английской литературе конца XVIII века необозримой продукцией стихотворцев-ремесленников. В 1805 году вышла поэма собственного сочинения — «Песнь последнего менестреля», отвечавшая вкусам того времени и быстро завоевавшая симпатии публики. За «Песнью…» последовали поэмы «Мармион» (1808), «Дева озера» (1810), «Видение дона Родерика» (1811), «Рокби» (1813) и последняя большая поэма Скотта «Властитель островов» (1815). Поэмы Скотта — целый эпический мир, богатый не только содержанием и стихотворным мастерством, строфикой, смелой рифмой, новаторской метрикой, обогащенной занятиями народным стихом, но и жанрами. Так, например, в поэме «Песнь последнего менестреля» воплощен жанр рыцарской сказки, насыщенной веяниями европейской куртуазной поэзии, великим знатоком которой был Скотт. Поэма «Дева озера» — образец поэмы исторической, полной реалий и подлинных фактов. В основе ее действительное событие, конец дома Дугласов, сломленных после долгой борьбы суровой рукою короля Иакова II, главного героя поэмы Скотта. Этот жанр исторической поэмы, богатой реалистическими картинами и живыми пейзажами, полнее всего воплощен в поэме «Мармион», которая, как и «Властитель островов», повествует о борьбе шотландцев против английских завоевателей, и особенно в поэме «Рокби». От «Рокби» открывается прямой путь к историческому роману Скотта.

В 1830 году Скотт переиздал свой сборник «Песни шотландской границы», снабдив его пространным предисловием под заглавием «Вводные замечания о народной поэзии и о различных сборниках британских (преимущественно шотландских) баллад».

С выходом в свет первого романа Скотта «Уэверли» (1814) в его жизни настал новый этап.

Исторический роман В. Скотта

Скотт создал новое художественное мышление, он совершил перелом, открыл европейцам их собственную историю, прошлое, мир Средневековья.

Достоинство исторического романа Скотта — прием соединения описания частной жизни с историческими событиями.

Можно даже сказать, что исторические романы Вальтера Скотта в немалой степени напоминают морфологию волшебной сказки и этим объясняется их глубокая связь с шотландским фольклором, который был так близок «шотландскому чародею». Разбирая морфологию, или повествовательную структуру романов Скотта, нельзя не обратить внимания на то, что все герои его произведений четко делятся на несколько групп:

1) главным героем всегда будет выбран «человек, не названный историей», то есть некое частное лицо;

2) сам исторический персонаж будет играть в этом повествовании второстепенную и даже эпизодическую роль;

3) главный герой, частное лицо, будет почти всегда занимать пассивную позицию. Он словно течет по волне исторических событий. В самые важные напряженные моменты герой будет либо болен, либо ранен;

4) люди из народа в романах всегда будут участвовать в развертывании сюжета, они будут создавать обобщающий образ основной исторической движущей силы;

5) у главного героя всегда будет помощник из народа или противоположного враждебного лагеря, выполняющий сказочную роль «волшебного помощника». Например, в романе «Айвенго» таким волшебным помощником станет не кто иной, как сам Робин Гуд, словно явившийся из народных баллад. Он наделен и волшебным предметом — это его лук, который бьет без промаха, и т. д. Этот помощник окажется между двумя мирами: миром историческим и миром частным, к которому будет принадлежать главный герой. У помощника всегда будет находиться некий «волшебный предмет», с помощью которого ему и придется осуществлять переход между мирами. Отсюда необходимая тема тайны в романах «шотландского чародея». Робин Гуд до конца будет сохранять свое инкогнито под именем Локсли;